Свиток Хевреха (СИ)

«Быть с ним… Быть послушной его ласкам… Уйти и не видеть его никогда…» — метались ее мысли, и магическое тепло судорожными волнами пробегало по телу от затылка до пят. Мэги выдохнула шумно и вдруг увидела, как еще одна рука — ее рука — появилась из тьмы. Астра отступила, изумленно оглядывая своего двойника, родившегося из бесплотного эфира. Это было невероятно! Столько раз прежде она пыталась создать свою тульпу, используя мудреные приемы Некомарха и древних либийцев, но никогда не получалось у нее ничего подобного.

Скрипнула дверь каюты, вышел Голаф. Астра тихонько отступила к мачте и затаилась, наблюдая за ним и своим молчаливым двойником.

— А давайте с горлышка, госпожа Пэй? — покручивая бутылку, предложил Брис. — Лично мне, как неотесанному болвану, очень нравится с горлышка. Особо приятно будет после твоих губ.

Пробуя управлять эфирным существом, мэги старалась ощутить чужое непослушное тело, мысленно щупала ведущие к нему нити. Подчиняясь ее усилиям, тульпа повернула голову и с таинственной улыбкой потянулась к бутылке вина.

— Такая ты мне нравишься еще больше. Очень нравишься, госпожа Пэй. Такая изменчивая, как… ветры из некоторых мест. Если бы я мог говорить складные слова любви, как бард, то я бы лил их сейчас, не умолкая, — он тоже улыбнулся, не то удивленный, не то очарованный загадочным блеском в ее широко открытых глазах. — Что молчишь, дорогая? Я не Леос, но разве все сводится только к красивым словам?

Он пожал плечами, придвинулся к ней ближе и продолжил тихо:

— Хотя, знаешь, мне на ум пришло… Ты в ночи, еще прекраснее, чем днем. Твои глаза из звезд и губы сладкие, как финики в тарелке. Красиво?

Тульпа подняла руку и похлопала его по щеке.

— Что бы это значило, Астра? — Голаф озадачено разглядывал ее побелевшее лицо.

Вместо ответа эфирное существо, отпило из бутылки, лихо, будто истый пьяница и, шагнув через ограждение, прыгнуло в море.

— Астра! — рейнджер повис над фальшбортом, ища ее взглядом в волнах. Прыгнуть следом, означало, что на корабле просто не заметят их исчезновения, и они оба останутся в море без надежды на спасение. — Капитан Паркил! Эй, кто-нибудь! — неистово заорал Голаф. — Госпожа!.. Госпожа утопилась!

— Питху камбалой дери! — ответил чей-то возглас с кормы. Следом палуба затряслась от топота. Из двери под лестницей юта выскочили боцман и капитан.

Астра никак не ожидала такого оборота от своей шутки и, выйдя из-за мачты, недоуменно поинтересовалась:

— Что за суета такая? Голаф, ты кричал? — она встряхнула его за рукав. — И какая госпожа утопилась? Говори скорее!

— Но ты же… Ты сама прыгала за борт… — он отвернулся, поглядывая на блики луны по темным волнам.

— Извините его, капитан. Напился, пока я здесь прогуливалась, — Астра отпустила Паркилу милую улыбку. — Когда он напьется, ему всегда мерещатся то амфитриты, то девы любвеобильные. И все они будто страдают из-за него, то топятся, то кровь себе пускают. Идем, Голаф, тебе проспаться надо.

Едва они вошли в каюту, Брис схватил ее за руку и мрачно вопросил:

— Что это значит, госпожа Пэй! Я не идиот, чтобы мне мерещилось такое!

— А откуда я знаю, Голаф. Чего ты орать начал?! Я ждала тебя на палубе, ты пошел за бутылочкой ширдинского. И выпил ее сам, наверно. Потом выскочил будто умалишенный и орать начал «госпожа утопилась! госпожа утопилась!». Идиот какой-то.

— Еще раз повторяю, я не идиот. И вполне разумею, что это магией сделано. Наваждение, устроенное тобой, — он разжег второй светильник над столом, потом наклонился, разглядывая свежие пятна крови на желтой медвежьей шкуре, лежавшей на полу. — Так, милейшая мэги?

— Конечно же. Конечно, наваждение. И все, что сегодня было, то же наваждение. Чего ты сердишься, Брис? — она привлекла его к себе и поцеловала, теребя длинные жесткие волосы. — Мне ничего другого в голову не пришло сказать капитану.

— Если так, то пусть это наваждение продолжается, — рейнджер поднял ее на руки, трогая влажные губы своими и лаская гладкое тело под юбкой. — Я тебя люблю, Астра.

— Ты бессовестно врешь. Хотя, шет с тобой, — мэги изогнулась, его смелые и нежные прикосновения были нестерпимо приятны. — Изольда научила меня не верить мужчинам. Она знает всех вас. Вот так, Голаф. У нее тысяча любовников была. И я решила — у меня тоже будет тысяча. Только понять не могу, почему ты оказался первым.

* * *

«Наг» резал носом черные густые волны. Луна взошла высоко, и ее прохладный блеск плыл в воде серебристой рыбьей чешуей. Где-то справа таились рифы, долгой цепью тянувшиеся до Шетовых скал. Морас хорошо помнил это место. Врезалось в память с тех пор, как он с Гребом Безухим разбил здесь в щепы неарскую эскадру. Три галеры ушли ко дну, а толстый, полный ценного добра неф был взят с душой на абордаж. О рифах должен был знать и рулевой, но на всякий случай Морас поднялся на ют и сказал:

— Эй, Берок, а ты помнишь наши лобзания с неарцами? Когда еще Греб с нами ходил?