Свиток проклятых

Казалось, весь Питер, несмотря на сумрак и поземку, зашевелился, точно проснувшийся многоцветный зверь. Откуда-то с чердака вспорхнули недовольные сонные голуби. Кусок гранитного парапета исчез, вместо него, прямо по курсу, проложенному солнечным лучом, возник деревянный горбатый мост, с красивыми резными перилами и фонарями на гнутых ножках.

Око Изиды разогревалось все сильнее. Нестерпимо яркий луч ударил в серые квадраты домов на той стороне Фонтанки. Женя проезжала здесь не раз, но никогда не приглядывалась к этим дряхлым пяти-, а то и семиэтажным монстрам. Папа называл такие рассыпающиеся угрюмые дома «кварталами больного Гоголя». Наверняка лет сто пятьдесят назад всякие генералы и знатные чиновники гордились своими центровыми апартаментами, но нынешним жильцам явно гордиться было нечем. Облицовочный камень за века потемнел, маски мифических героев, колонны и кариатид размыло беспощадными дождями, трещины змеились сквозь слои скучной бурой покраски.

Два таких вот убогих здания, находившихся прямо за возникшим из ниоткуда мостиком, их словно распирало. За серебром поземки смутно проступили зашитые ржавой жестью ворота, в которые никто не заезжал полвека, потому что дом уверенно погружался в рыхлую почву. Выше ворот тускло светились узкие амбразуры окошек, с развешенными по карнизам авоськами, прикрытые жалкими ситцевыми занавесочками. За окошками кое-где угадывались четырехметровой высоты потолки с осколками лепнины, ряды банок с пожухлыми комнатными растениями, которым в Питере вечно не хватало света. Впрочем, некоторые окна по всему фасаду надменно блестели непрозрачными стеклопакетами. Там наверняка обосновались граждане состоятельные. Женька вспомнила, папа как-то говорил, что в городе полно местечек ничем с виду не примечательных, но люди там всегда почему-то селились неохотно, от безысходности, от бедности, и дай им волю – целые кварталы враз бы опустели. Якобы даже существовали карты таких вот мест, составленные охотниками за «гиблыми местами»…

Два дома раздвигались со звуком рвущегося брезента.

– Живей, сударыня, пригнитесь! – держа полупьяную Женечку за локти, Ольга и Привратник галопом пронеслись по мостовой, в двух шагах от истерически тормозившей иномарки, и вбежали на горбатый мостик.

Кот жарко дышал в спину. Под подошвами гулко отзывались свежеструганные белые доски. Еще два шага, еще шаг… Ноги слушались плохо, в голове шумело, мир качался.

Вертолет висел где-то совсем рядом, рокот винтов разрывал барабанные перепонки. Неожиданно на набережной пропали автомобили. Краем глаза Женька заметила, что Горсткин пешеходный мостик, находившийся справа, зашатался, сложился в дугу и исчез. Семеновский мост, на котором минуту назад плотным потоком колыхалась безнадежная транспортная пробка, выгнулся, распрямился, стал деревянным, уперся в воду толстенными бревнами. Вместо автомобилей на Гороховой замелькало нечто вроде конфетти, настоящий вихрь из светящихся оберток.

«Кривой Козачий переулок», – с трудом прочла Женька затейливую надпись на чугунном указателе. Буквы прыгали и кривлялись. Между серыми кубами зданий возникла узкая щель. Возможно, такой переулок существовал и раньше, но Женечка о нем просто не помнила. Сию минуту она не назвала бы, пожалуй, и собственную фамилию. Ноги заплетались, ей вдруг жгуче захотелось обнять и расцеловать спутниц, и даже трогательного, милого Оракула, который что-то смешно настырно бормотал.

– … на срезе, мы на срезе, Вестник, держи ее, какого дьявола ей наливали? – ворчал слепой.

На срезе? Что-то они раньше упоминали про таинственный «срез», Женечка никак не могла поймать нить разговора. Для следующего шага нога опускалась чрезвычайно медленно, и не было никаких сил ускорить собственное передвижение. Не было сил даже быстро скосить глаза, и воздух застрял в легких, и сердце застыло, выплеснув лишь часть крови, а вокруг словно опустился ватный колокол, отключив все звуки. Звенящий вибрирующий гул застыл, рассыпался в резиновом воздухе. Женечке это показалось удивительным и страшным, совсем не похоже на обычное опьянение, а ведь она до больницы целых три раза пробовала вино и шампанское! А что, если она так и задохнется, и никто не услышит?

– Никто на срезе пока не задохнулся, а вот обкакаться – это запросто, – с привычной насмешкой заговорил в голове Оракул. – Мы в таком месте, где пространства, собственно, и нет. Тут пузырьки из застывшего времени. Мысли бегут быстро, мысли ничто не остановит, а вот тело не подвластно. Некоторые маги считают, что миры распускаются, как лепестки одной большой розы. В таком случае, мы как раз в такой точке, где крепится лепесток. Может, просто красивая сказка. Одно знаю точно – у каждого свои ключи…