Свиток Всевластия

– Ну, – вздохнул Дени, – как пожелаешь. В четвертом часу мы дошли до Бастилии. Подходим, а вот она, миленькая, стоит… Мост через ров опущен, цепи перерублены, над башнями белый флаг… Дым еще над площадью висит, повсюду телеги полусгоревшие, всяческая бумага раскидана, лужи крови, поломанное оружие… Комендант Бастилии де Лоне поперек канавы дохлый валяется… А наши-то обнимаются все, танцуют! Ну, и я давай обниматься.

– Вот ведь олух! – сплюнул Жак.

– Братики, не ссорьтесь! – примирительно сказала Тереза. – Я и так тут без вас натерпелась! Ну не взял Дени Бастилию, ну не получили мы мирового господства, ну не быть нам господами и генералами… Да и ладно! Главное, вы живы! До чего же я рада, что все закончилось!

– Закончилось? Нет уж, сестричка, – сказал старший брат. – По мне, так как раз сейчас все только и начинается!

Эпилог (Пять лет спустя)

Шестнадцатого жерминаля пятого года Свободы, или второго года Республики, единой и неделимой, добрая патриотка Тереза сидела, свесив ноги, на деревянном помосте. В руках у нее были спицы. Вязать дома было скучно: то ли дело здесь, в компании товарок, на площади Революции, при всем честном народе, собравшемся посмотреть на расправу с очередными врагами свободной Франции! При вязке трехцветного патриотического шарфа для любимого мужа ничто так не вдохновляло, как скрежет опускающегося лезвия и глухой стук падающей в корзину головы.

– А ты откуда будешь? – просила Тереза женщину, устроившуюся рядом. – Что-то я тебя тут раньше не видела!

– Жермена Галуа, – представилась соседка. – Из секции Гренельского фонтана. А тебя Тереза звать, я слышала?

– Верно. Я из секции Трехсот.

– И часто тут бываешь?

– Да нередко. Муж-то вечно как уйдет в своем комитете заседать – так и на весь день. Ну а мне не скучать же дома? Сына беру – и сюда. Вон он вертится!

У подножия эшафота играл четырехлетний мальчик.

– Доброе дело! – сказала Жермена. – Пускай сызмальства приучается к нашей патриотической бритве! Так, глядишь, хороший гражданин из него вырастет! А муж, говоришь, якобинец?

– Еще какой! Говорю же, с утра до вечера в комитете! Комитет этот наш секционный нас с ним и поженил. Поль прошение подал согражданам, чтоб его с доброй женщиной познакомили, пусть даже в возрасте и с ребенком… Ну так ему и выделили меня.

– Хорошая у тебя семья! Мой вот тоже из якобинцев. Какой занятой, просто ужас! То у него реквизиции, то проклмации, то демонстрации, то еще не пойми чего… Ой, едут, едут!

К площади подкатила тележка, заполненная людьми. Все они были в одних рубахах, со связанными руками, – приговоренные.

– Что-то их мало сегодня, – сказала Жермена, пересчитав. – Тут и двадцати голов не наберется. Плохо трудится наш Трибунал!

– Трибунал работает как следует, – ответила Тереза. – В этой тележке каждая голова стоит двух! Это опасная клика умеренных! Они революцию задушить хотели.

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда, что брат мой работает в Трибунале. Присяжный он там. Думаешь, кто поставляет нашей любимой машинке ежедневное пропитание? Жак Троншар! Трудится не покладая рук, разоблачает аристократов!

– А у меня брат на фронте, – сказала Жермена. – Уже давно. При Жемаппе, между прочим, отличился!

– У меня второй тоже на фронте. Который помладше, Дени. Представляешь, уже полковник! Всего-то за год службы!

– Вот это да! Еще немножко – и генерал, как Сантерр или Моморо!

– И все благодаря революции!

– Что уж и говорить! Разве мы могли раньше мечтать о чем-то подобном?! Только и знали, что кланяться господам. А теперь они сами к нам на поклон идут!

– Вот именно! – поддакнула Тереза. – Нету теперь никого главней нас! И не будет! А тех, кто против этого…

Она не договорила, засмотревшись на первую жертву. Тоненький, невысокий молодой человек с усталым лицом, покрытым следами перенесенной оспы, и только что остриженными черными волосами неожиданно показался ей знакомым. «Где же я могла видеть этого контрреволюционера?» – задумалась Тереза, глядя на то, как отчаянно вырывается приговоренный, удерживаемый четырьмя помощниками палача.

– Ко мне, мой народ!!! – неожиданно закричал он. – Разве ты не узнаешь меня?! Ведь это я, я вел тебя на Бастилию!!!

Толпа ответила недовольным свистом.

– Ну совсем аристократы оборзели! Еще и революционные подвиги себе приписывают! И никакого стыда! – возмутилась Жермена. – Давай, палач! Да здравствует Республика!

– Да здравствует Республика! – воскликнула Тереза.

Приговоренного привязали к доске. Заливаясь слезами, он несколько раз повторил имя какой-то женщины и переехал в небытие.

* * *

– Вы не имеете права! Я буду жаловаться! Слышите?! – Кавальон что было сил забарабанил в только что захлопнувшуюся дверь. – Я пожалуюсь в Конвент на ваше беззаконие! Я напишу в Комитет общественного спасения про то, как вы попираете свободу человека и гражданина!! Я дойду до самого Робеспьера!!!

При упоминании Робеспьера из-за двери так никто и не отозвался, зато за спиной Кавальона послышался дружный смех.

– Вот так остроумец к нам приехал! – оживились товарищи по несчастью.