Свиток Всевластия

Помье похолодел. Он спрятал под стол предательски задрожавшие руки и вжался в стул всей своей трехсотфунтовой тушей. Голубые глаза незнакомца следили за литератором безотрывно.

– Я в-вас н-не б-боюсь… – заикаясь, промямлил писатель.

Судя по ухмылке собеседника, это вышло не слишком-то убедительно.

– Ч-что в-вам н-нужно?

– Всего лишь поговорить с вами. Скажем так, предупредить кое о чем. Предостеречь от ненужных поступков. Может быть, внушить каплю благоразумия. Думаю, эта беседа будет полезна и нам, и вам.

– «В-вам»? К-кому это «вам»?

Незнакомец опять покачал головой: так, словно он был учителем, а литератор – бестолковым учеником.

– Не задавайте глупых вопросом, месье Помье. Я был о вас лучшего мнения.

– Я… Я…

– Вы откусили больше, чем можете проглотить.

– Ч-что в-вы… хотите этим сказать?

– Не ввязывайтесь в гонку за сокровищем. Вам может показаться, что речь идет всего лишь о сувенире… всего лишь о мелочи, про которую случайно узнали несколько человек. Но это не так, Помье. В артефакте заинтересованы гораздо более могущественные силы, нежели вы можете себе представить. И лучше вам не стоять у них на пути.

– Но…

– Это только предупреждение, Помье! Пока только предупреждение. Если вы не послушаете меня – не обессудьте. Наша организация умеет наказывать. И умеет заметать следы.

Отчаянный страх литератора неожиданно сменился отчаянной храбростью.

– Если вы такие могущественные – почему же вы не забрали сокровище сразу же после смерти старухи? Почему заклинание все еще не у вас?! А?!

Собеседник был непроницаемо спокоен.

– Оно у нас, Помье, – ответил он. Оглянулся на человека, с удивлением покосившегося на собеседников, и продолжил уже шепотом: – Оно у нас. Можете в этом не сомневаться. Именно поэтому я призываю вас не искать палестинское заклинание. Вы все равно его не добудете. На протяжении последних пяти веков мы сталкивались с немалым количеством желающих заполучить этот артефакт. Некоторые из них, более благоразумные, чем другие, оставили свои бессмысленные попытки. Другие теперь мертвы. Или умрут очень скоро. Мы заочно вынесли им смертные приговоры.

– Вы…

– Да, Помье. Мы блюдем свои интересы и не допустим, чтобы на них покушались. Мы бережем свои тайны и наказываем тех, кто раскрывает их, пусть и случайно. Так что остерегитесь, Помье! И перестаньте претендовать на старинное заклинание. Оно – наше.

С этими словами незнакомец поднялся из-за стола и, не прощаясь, вышел вон. Литератор проводил его глазами. Потом зажмурился, упал лицом на стол и обхватил руками голову. Господи, во что он ввязался?! Хотелось, чтобы разговор оказался страшным сном. Чтобы ничего этого не было. Чтобы сейчас его разбудили и…

– Сударь? Вам плохо? – Женская рука опустилась на плечо литератора.

Помье поднял голову. Над ним стояла обеспокоенная подавальщица.

– Все в порядке.

– Тогда с вас шесть су.

Литератор вздохнул, выложил монеты на стол, надел свою старую шляпу и вышел.

Домой он шел не разбирая дороги.

Явился взволнованный, злой. Ни о чем не хотел говорить. На вопросы Терезы не отвечал. Она так удивилась, что даже перестала браниться: видимо, решила, что Помье чем-нибудь заболел. Вместо того чтобы ответить на вопрос, не видела ли она возле дома каких-нибудь подозрительных личностей, которые, предположительно, могли бы следить за писателем, в ужасе выпучила глаза. Помье махнул рукой: что с нее взять? Женщина, она и есть женщина.

Ближе к вечеру он сел за письменный стол в надежде занять себя новой пьесой и отрешиться от треволнений. Не тут-то было. Только вчера составленный список действующих лиц будущей гениальной комедии куда-то запропастился. Помье перерыл всю комнату. Тщетно! Списка не было. А он, как назло, уже позабыл замечательные фамилии, которые сочинил для своих замечательных персонажей. Неужели и до бумаг литератора члены тайного ордена уже успели добраться?! Может, это предупреждение тамплиеров?! Значит, прощай, спокойная жизнь, прощай, творчество, прощайте, мечты о славе! Помье больше не дадут писать! Над ним будут издеваться до конца жизни! Он погиб! Он в ловушке! Коварные заговорщики повсюду! Они даже здесь, в тупичке Собачьей Канавы! И это значит, что все погибло! О, рок, о, несправедливость!!!

Измотанный, обессилевший литератор бросился на кровать и заплакал.

Тереза вопросительно смотрела на него, не переставая стирать.

– …Все это ерунда. Вот уж кому по-настоящему не повезло, так это моей кузине Николь! – сказала торговка соленой рыбой. – Страшна как смертный грех! Думали, ей хоть в прислугах неплохо будет. Куда там! Это у других лакеи баклуши бьют да в ливреях расхаживают! У моей кузины вечно работы по горло. Госпожа, гляди-ка ты, экономная! И прибрать, и постирать, и на рынок сходить – все одна Николь! А питается кое-как!

– Что ж это за барыня такая? – буркнула торговка живыми устрицами. – Поди, старая карга? Это у них всегда: чем ближе к могиле, тем больше проявляется скаредность! Небось скоро она съедет на тот свет, и вот тогда…