Свиток Всевластия

На фоне богатых епитрахилей духовенства и расшитых шелком кафтанов аристократии монашески-черная униформа депутатов третьего сословия особенно бросалась в глаза, делая их похожими на трудолюбивых, мелких и одинаковых муравьев. Д’Эрикур пытался разглядеть в этой бесконечной процессии графа де Мирабо, избранного в качестве представителя провансальского простонародья, но так и не сумел. Спросить у дамы было невозможно: все то время, что процессия проходила под их окном, бывшая любовница виконта не прекращала хлопать в ладоши и оглашать окрестности таким радостным и громким криком, какового д’Эрикур не добивался от нее даже в счастливейшие мгновения их романа. Кричал весь дом, вся улица, весь квартал. Казалось, что весь Версаль, ставший едва ли не многолюднее, чем Париж, слился в едином приветствии депутатам.

На следующий день везение покинуло д’Эрикура. На первое заседание Генеральных Штатов он так и не попал. Приходилось довольствоваться теперь впечатлениями депутатов, которыми они охотно делились.

– И все же, господа, будет голосование посословным или же поголовным? – спрашивали в гостиной.

– Думаю, поголовным! Зачем иначе третьему сословию дали двойное представительство?! Согнали шестьсот человек простолюдинов, чтобы наделить их одним-единственным голосом?

– Третье сословие, третье сословие! Последнее время только о нем и слышишь! Как будто оно главное в этом собрании!

– Вот именно! Нужно голосовать посословно, как это всегда было! Нечего выдумывать всякие новшества! Один голос – духовенство, один – дворянство, один…

– Да нет же! Наоборот, в интересах дворян, чтобы голосование было поголовным! Каждый сможет выразить свое мнение! Или вы думаете, что у меня и у какого-нибудь дремучего обитателя заросшего мхом замка из Гаскони – одни взгляды?!

– Но если у каждого депутата, независимо от сословия, будет голос… не сделает ли это представителей третьего сословия слишком дерзкими?..

– Но права человека!..

– Права правами, а все-таки дворянин – это дворянин. И всегда останется дворянином. А чернь – это чернь!

– Правильно! Мещане должны помнить, кто они такие!

– Господа, господа, что я слышу?! Да третье сословие и так кругом унижено! Вспомните эти мрачные одеяния, как у хирургов! А то, что нас с вами впускали в зал через главный вход, а третье сословие – через черный?!

– И правильно делали!

– Послушать вас, так получается, что вы вовсе и не маркиз! Говорите, как какой-нибудь нотариус!

– Или еще хуже…

– Как аббат Сийес!

– А что?! Он все правильно написал!

– Да-да! Третье сословие хочет стать чем-то!

– Но, черт побери, господа! Вы говорите, как те поденщики, которые сожгли неделю назад дома фабрикантов Ревейона и Анрио!

– Этим просвещенным людям досталось за то, что они призывали понизить цены на хлеб…

– …а чернь, как всегда, поняла все наоборот!

– Но это же совершенно другое дело!

– Мы говорим о депутатах, а не о всяком бесштанном люде!

– И все-таки историю с Ревейоном стоит иметь в виду!

– Это уж точно! Какие бы спасительные для государства замыслы мы ни лелеяли, чернь всегда может взбунтоваться и все испортить!

– Генеральные Штаты должны поторопиться!

– Генеральные Штаты должны совершить революцию! – заявил д’Эрикур. – Пока чернь не оголодала и не испортила все своим глупым восстанием!

Половина гостиной зааплодировала:

– Браво, браво, виконт!

– Сказано превосходно!

– Какой вы непримиримый!

Д’Эрикур расплылся в улыбке и стал ловить благосклонные взгляды находящихся в зале дам. Надо будет закрутить тут какую-нибудь интрижку… Узнав о проблемах виконта с жильем, герцог Орлеанский пригласил его погостить в своем доме, так что сегодня д’Эрикур будет наконец ночевать в пристойных условиях… и, может быть, даже сумеет пригласить даму в свои покои.

Виконт представил, что он будет делать с дамой. Потом ее саму. Потом другую. В Версале собрались лучшие люди Франции, так что ограничивать себя всего одним романом не стоит. К тому же д’Эрикур популярен. О! Не зря он приехал сюда, не зря мучился в паршивой гостинице! Теперь его страдания будут вознаграждены! Жизнь в особняке Орлеанов, внимание самых красивых дам, каждую ночь – любовь, каждый день – светские разговоры о политике и свежие новости. И никакого отца с его невыносимым характером! Вот это жизнь! Спасибо Его Величеству за то, что довел государство до ручки и созвал Генеральные Штаты!

– И все-таки эти бунты, прокатившиеся по стране в конце апреля, кажутся мне дурным предзнаменованием, – произнес де Ноайль. – Не самый лучший пролог для созыва народного представительства…

Прервав разговор, в комнате появился Роже.

Роже?!

Но ведь д’Эрикур оставил его в Париже!

– Тысяча извинений, – пролепетал слуга. – Мне передали, что вы здесь, господин виконт. Письмо от вашего батюшки. Это срочно!

Раздосадованный д’Эрикур сломал печать, развернул послание, пробежал глазами… И встал с кресла:

– Прошу извинить меня, господа! Я немедленно должен отбыть в Париж!

Позднее, трясясь в карете по дороге в столицу, виконт много раз перечитывал письмо от отца. Оно было коротким: