Свиток желаний

Голос ее, однако, звучал озабоченно. Магия магией, ее преимуществ никто не оспаривает, но с битами и ломом шутки плохи. Особенно для Мефодия, который не научился еще правильно использовать свои силы.

К тому же Улита явственно ощущала тревогу. Что-то шло не так. К инфантильно-сиреневым лопухоидным аурам примешивалось нечто стороннее, неопределимое пока, но стойко-опасное. Что-то такое, чему не было пока названия, но что отмечала безошибочная интуиция ведьмы.

Улита спешно просчитывала варианты. Мамай при всех своих плюсах всего лишь комиссионер. По старой памяти рубится он неплохо, но силы в пластилиновых руках нет и быть не может. Мефодий же не справится даже с обыденной телепортацией. Насколько можно положиться на него в серьезной рубке, неясно. У начинающих стражей, не овладевших пока силой, многое зависит от настроя и веры в себя. Есть настрой: берегись, римские легионы, всех порву! Нет настроения: ой, мамочка, этот песик кусается!

– Меф, надеюсь, ты не забыл меч? – задумчиво поинтересовалась Улита, чуть сгибая верную рапиру, чтобы лучше ее прочувствовать, и оценивая, сколько секунд отсталось до момента, когда им сорвут дверь.

Мефодий молча показал ей футляр.

– А настроение как? Боевое?

– Более или менее.

– Так более или менее?

– Более более, чем менее менее, – путаясь, определил Мефодий.

– Отлично, я рада. Видишь этих четырех чурбанов с битами? Тебе придется заняться вырезанием по дереву. Попытайся изготовить из их бит что-нибудь, отдаленно напоминающее произведения авангардного искусства… Мамай, а ты чем похвастаешься?

Хан, сопя, наклонился и извлек из-под сиденья кривую татарскую саблю. По его плоскому лицу бродила нехорошая улыбка человека, появившегося на свет много раньше возникновения слова «пощада».

– Все готовы? Тогда я говорю: «Поехали!» – и машу ручкой. Далее как карта ляжет и плечико размахнется!.. ДАВАЙ! – заявила Улита.

Мамай резко распахнул переднюю дверцу и, толкнув ее ногами, ударил замешкавшегося прыщавого парня. Затем выскочил и с гиканьем ринулся на белобрысого. Тот испуганно отступал, кое-как блокируя удары ломом.

Успехи Мефодия, сгоряча выскочившего из машины вслед за Мамаем, были куда более скромными. Первую биту меч Древнира разрубил красиво и изящно, с большим желанием крушить деревянные предметы. Но уже в следующий момент изумленный Мефодий вдруг оказался лицом на асфальте. Он даже не понял, что ему элементарно по-борцовски прошли в ноги. Вот так-так… И верь после этого магической интуиции!

– Допрыгался, Врубель? Хочешь в табель? – сквозь туман услышал Мефодий хриплый голос.

Мужчина, оседлавший его, был здоров и пузат. Мефодий вырывался, колотил ногами, пытался кусаться, но не мог даже приподняться.

«Позор! – мелькнула мысль. – Когда Арей узнает, как глупо я попался, он разжалует меня в комиссионеры! Хорошо хоть для суккуба я пока морально не созрел».

Он снова дернулся и снова – в меру добродушно – получил раскрытой ладонью по затылку.

– Лежи, пацан! Не рыпайся! Железяку-то острую где взял? Не сам же заточил? – сказали ему.

Мефодий скосил глаза на меч, до которого ему, прижатому к асфальту, было никак не дотянуться.

«Ну ничего… Пусть кто-нибудь из этих типов попытается сам взять мое оружие! Сразу узнает, что такое мелкая нарезка!» – подумал он мстительно, вспоминая, что магические мечи не любят чужих рук.

Буслаев попытался поступить так, как он сделал когда-то в гимназии, когда отбивался один от пятерых: сгустить энергию, собрать ее в упругий ком и сшибить того гада, кто сидел у него на спине, но увы… Ничего не выходило. Видимо, энергия могла излиться лишь посредством прямого взгляда. Для того, чтобы атаковать, Мефодий должен был хотя бы увидеть своего противника, а он видел лишь кусок бетонной стены, полоску земли со втоптанным окурком и тонированное стекло передней дверцы микроавтобуса. Стекло, из-за которого – это Меф ошущал – его изучали чьи-то глаза.

– А ну, не смотри туда! Шею сверну, как куренку! ЖИВО! – вдруг без всякого повода рыкнули на него. Пузан, схватив Мефодия за волосы, ткнул его носом в асфальт.

Из «Роллс-Ройса», не спеша, вышла подзадержавшаяся Улита. Она задумчиво посмотрела на Мефодия, притиснутого к асфальту, и на отважно бившегося Мамая. Хан с криком, с притоптыванием ноги наскакивал с саблей сразу на двух нападавших. Те держались пока осторожно, сильно не рисковали и даже пятились, уступая ярости хана.

Чуть присогнув левой рукой рапиру, Улита с возмущением поинтересовалась:

– Эй, а как же я? Разве никто не хочет обидеть беззащитную девушку? Я разочарована, господа мои хорошие! Никакого тебе внимания! Вот и гуляй после этого по пустынным улицам!

Высокий парень, тот, чью биту перерубил Мефодий, прежде чем его сбили с ног, с глупой ухмылкой повернулся к Улите.

– Опаньки! Еще одна конкретно толкиенутая! – сказал он, разглядывая ее рапиру.

Его рука привычно потянулась к заднему карману за ножом.

– Ну что, эльфийка контуженная! Поговорим? Сама свалишь или тебя расписать?