Сво(бо)дные (СИ)

Крис беззаботно сопит, лежа на животе и обнимая меня одной рукой. Его ладонь как будто прописалась на бугорке моей груди.

Я осторожно вылезаю из постели, стараясь не тревожить его, обращаю внимание на раскрытый чемодан, достаю оттуда помятую рубашку и, посмеиваясь, что Крису не помешает заботливая женщина, надеваю ее. Она едва прикрывает попу и широковата, но халата у меня здесь нет, а рыться в шкафах Павла Георгиевича воспитание не позволяет. Я подворачиваю рукава до локтя, застегиваю две пуговицы и, выйдя из комнаты, тихонько прикрываю дверь.

Шлепаю в ванную, умываюсь, подбираю с пола в коридоре клатч и иду в гостиную. Здесь оставлены коробки с кое-какими вещами, которые успели собрать, но не вывезти Павел Георгиевич с мамой. Укол совести заставляет меня признать свою безответственность. А ведь сегодня сюда должны въехать квартиранты!

Что ж, приготовлю завтрак, накормлю Криса, а там решим, что делать.

Я отправляюсь в кухню, где в холодильнике нахожу, очевидно, мамой заготовленные продукты: овощи, зелень, яйца, бекон. Прикрыв дверь, включаю негромко музыку на своем смартфоне и, пританцовывая, занимаюсь завтраком. Пока на сковороде шипит яичница, я готовлю салат и варю кофе. Отдаленно слышу, как журчит вода в ванной, а вскоре в кухню входит Крис. В его руке бутылка Полинкиного ликера, с мокрых волос на грудь и плечи капает вода, а бедра обернуты полотенцем.

Взглянув на него, я прыскаю смехом. Он озадаченно хмурится, ставя бутылку на стол и приближаясь ко мне.

— Ты опять?

— Извини, — пищу я. — Просто вспомнила, как в таком виде ты встретил меня на второй день нашего знакомства.

Крис обнимает меня со спины, глубоко вдыхает запах моих волос и мурчит:

— А как полотенчико упало, помнишь?

— Ну не мешай, — ежусь я от его щекочущего дыхания, выкладывая яичницу на тарелки.

— М-м-м… как пахнет…

— Надеюсь, вкусно…

— Я о тебе, конфетка.

— Блин, Крис! — Я выключаю плиту, разворачиваюсь к нему, а он тут же усаживает меня на кухонный шкаф, разводит мои ноги и поцелуем закрывает мне рот.

Целуя меня, он стягивает с моего плеча рубашку, вызывая во мне настоящий взрыв. Я хочу его. Хочу до крика. До помутнения рассудка.

Обвиваю ногами его талию, а руками — шею и пылко отвечаю на поцелуй.

Но к сожалению, нас прерывает телефонный звонок. Вместо музыки на моем смартфоне звучит мелодия.

Крис губами опускается к моей шее, а я дотягиваюсь до гаджета, на экране которого высвечивается незнакомый мне номер.

— Не бери, — просит Крис, расстегивая на мне свою рубашку.

— Не могу. Вдруг это с работы, или по разводу.

Я принимаю звонок и слышу хриплое рычание Васьки:

— Ну привет, женушка…

На меня обрушивается невидимая ледяная лавина. Замерев, я просто немигающе гляжу на напрягшегося вместе со мной Криса и чувствую, как дрожит моя рука с телефоном у уха.

— Какого хера в моем паспорте стоит штамп о разводе?

— Вась… — заикаюсь я. — Сергей должен был тебе объяснить…

— Да, он промямлил какую-то хуйню о разводе, но меня это как бы не устраивает. Слушай меня, Оксанка, если через полчаса ты, сука, не явишься домой с извинениями, я тебя из-под земли достану и за волосы домой приволоку. Усекла?

Я поглубже вздыхаю, заметив, как играют желваки на лице Криса, и твердо отвечаю:

— Я не вернусь, Вась. Все кончено.

— Ты че, блядь, думаешь, я не найду тебя? Да тебе же, кроме мамаши своей ебаной, податься больше некуда, голь перекатная!

— Я не у мамы. Можешь проверить. Только учти, Павел Георгиевич не я и жалеть тебя не станет. Если тебе дорога свобода и зубы не лишние, не суйся туда.

Васька желчно смеется и становится мне еще противнее. Я сбрасываю звонок, отключаю заигравшую вновь музыку и робко поднимаю лицо.

— Закопаю урода, — угрожающе шипит Кристиан.

— Забудь. Давай завтракать, пока все свежее.

Настроение испорчено, и я уже не могу расслабиться. Крис это понимается и ни на чем не настаивает. Помогает мне составить все на стол, наливает кофе, и мы завтракаем, обсуждая, что делать с вещами. Он соглашается со мной, что обещание надо выполнить, поэтому сразу после завтрака мы одеваемся и доделываем то, что начали наши родители. Только я, можно сказать, отлыниваю, то разглядывая фотографии с маленьким Кристианом, то слушая его истории из детства. А еще нам попадается шкатулка со старыми украшениями его бабушки, и он вспоминает, как она их любила. До конца своей жизни носила.

— За хлебом без сережек и бус не выйдет, — с ностальгией улыбается Крис, перебирая памятные вещицы. Он достает из этой кучки сверкающее кольцо с бросающимся в глаза камнем, задумчиво поджимает губы, а потом как-то странно смотрит на меня. — Оксан…

Дверной звонок отвлекает нас дела. Мы одновременно смотрим в коридор, и Крис, зажав кольцо в кулаке, отставляет шкатулку.

— Наверное, жильцы, — предполагаю я. — Ох, неудобно-то как…

Пока я кидаюсь второпях собирать оставшиеся вещи, Крис выходит из гостиной и встречает гостя. До меня доносится до отвращения знакомый голос Васьки.

— Хм… Хатой не ошибся… Обувки ее не вижу… Значит, не здесь, шалава…