Свобьи выборы [СИ]

— Сейчас я отвечу и на ваш первый вопрос, — замахал узкими ладошками Бив. — Выборы проводятся часто, потому что один из кандидатов всегда недоволен результатами. Первые восемь раз таким недовольным был наш демократичнейший герцог, другие восемь — соответственно, Пум, а последние четыре раза недовольны были оба. По закону же проигравший в выборах кандидат всегда имеет право на обжалование результата и проведение повторных выборов. По-моему, это очень демократично.

— Сколько раз? — нахмурился я.

— Сколько раз демократично? — переспросил председатель.

— Сколько раз он может обжаловать результат.

— Разумеется, один!

— Тогда почему они обжалуют результаты перманентно?! — не сдержавшись, выкрикнул я.

— Отчего ж?.. — заморгал и даже слегка задергал ушами Бив. — Позвольте!.. Но ведь обжалуются каждый раз последующие выборы, а не первые…

— Вот тут у вас явный баг в законе, — сказал я. — У вас эдакое зацикливание получается, образно выражаясь. Нужно обязательно выставлять граничные условия. Например, обжаловать результаты выборов можно только один раз. Или два. И это уже не новые выборы, а повторное голосование в тех же самых. А срок от одних выборов до других надо тоже лимитировать законом. Скажем, пять лет.

— Сколько?! — выкатил глаза Бив.

— Ну, четыре, — разрешил я.

— Хотя бы год! — взмолился председатель.

— Хорошо, три. Впрочем, решать не мне. Но срок должен быть жестким. Ведь это логично!

Бив сконфуженно примолк, а потом медленно кивнул:

— Вы правы. Как же я сам… Но все равно это не объясняет результатов последних четырех выборов! Да и восемь до них, откровенно говоря, тоже, — понизив голос, пробормотал председатель. — Хотя, и первые восемь ввели меня в некоторый ступор…

— Ну, с первыми восемью мне как раз стало более или менее понятно, — дипломатично улыбнулся я.

— Вы хотите сказать, что народ не любит своего герцога? — На чело председателя легла тень.

— Нет, что вы, — замотал я башкой, хотя сказать хотел именно это. — Просто к своему выдвиженцу по элементарнейшей логике должно быть больше доверия. Иначе, зачем было его выдвигать?..

— Так-то оно так, — пожевал толстыми губы председатель и бросил на меня загадочный взгляд, — но вы ведь понимаете, что у герцога есть… эти… и о-го-го какие! А у Пума… тоже сами понимаете.

Я ни бельмеса не понимал, но признаваться в этом посчитал зазорным и активно закивал: как же, как же, дескать, чего тут не понять?

— Вот, — кивнул в ответ Бив. — Посему у справедливейшего герцога с самого первого голосования закралось сомнение в исправности системы… вашей системы, — ткнул председатель длинным пальцем на сервер информатория. — Но на девятый раз он успокоился. Зато возмутился вошедший уже во вкус государственного правления Пум. А ведь закон у нас равен для всех, поэтому…

— Понятно, — остановил я собеседника. — Закон у вас наичестнейший и наидемократичнейший. Его подрихтовать слегка — и хоть в Палату мер и весов, как эталон. Мне непонятно теперь только одно: почему ваш народ голосовал именно так вторые восемь раз и последние четыре?

— Вероятно, ошибалась ваша система, — развел руками, больше похожими на плети, Бив.

— Нет, — сказал я.

— Да. Во всяком случае, другой версии у меня не имеется, — снова взмахнул «плетьми» председатель.

— А вы проводили наблюдение, — созрел у меня интересный вопрос, — как именно голосуют ваши избиратели? Как они конкретно, физически жмут на кнопки? Чем жмут? Жмут ли вообще? Знают ли они, что такое кнопки? Понимают, что на них написано и почему?

— Зачем же вы так-то?.. — явно обиделся за свой народ председатель Избиркома. — Мы перед каждыми выборами, на каждом участке проводим вводную лекцию, где все подробно разъясняем. А на кнопках вообще не буквы написаны, а знаки: плюс и минус. И что означает каждый из них, мы тоже говорим. Что же касается наблюдения за процессом голосования, то это антидемократично и грубо нарушает закон, — гордо вздернул подбородок Бив. — Разумеется, подобное в нашем государстве не может практиковаться ни при каких обстоятельствах.

— А если я посмотрю? — спросил вдруг я. — Ведь я-то под ваши законы не подпадаю.

— Ни в коем случае, — строго сказал председатель. — Иностранцы, а уж инопланетяне и подавно, на избирательные участки во время выборов вообще не допускаются.

— Это кто инопланетянин? — хотел было обидеться я, но быстро одумался, и чтобы прекратить потерявший смысл спор, протянул Биву руку: — Ну, что ж, буду разбираться дальше. Как только что — сразу поставлю вас в известность. Приятно было познакомиться.

Председатель отчего-то вздрогнул, попятился и потащил руку за спину. Но поскольку она была у него длинная, а я молод и проворен, перехватить я ее все же успел. И со всем полагающимся моменту чувством пожал. И тут же заорал. Завопил! Заблажил! Мою руку словно охватило пламя, словно я сунул ее в чан с кипящим маслом, словно с нее раскаленными щипцами сдернули кожу!..

Я продолжал вопить, тряся красной, с мгновенно вздувающимися волдырями ладонью, а Бив прыгал вокруг, тоже маша руками и заполошно приговаривая: