Свобода

– Заметь, Слава, я выбрал только те, что на пути. Если мы будем наматывать круги по стране, то, думаю, вскоре разбогатеем. Я шучу, конечно. Меня не оставляет мысль о продаже тачки. Я бы рискнул. Не прямо сейчас, но в самое ближайшее время. Честно говоря, каждый раз, когда я сажусь за руль, у меня начинают трястись руки. Что если нас остановят? Нам придется стрелять, чем мы возьмем и так запросто себя обнаружим. Я понимаю, что для местной полиции это можем быть и не мы, но, это уже, как повезет. Ты понимаешь меня? Если бы не оружие, не… да, я не спорю, так мы мобильнее, нам комфортнее, но не хотелось бы после всего, что мы преодолели снова попадаться в те же капканы. Нужно подумать об этом. Ты как думаешь? А?

Вячеслав соглашался со всем, что предлагали. Фактически руководство мероприятиями взяли на себя Андрей с Оксаной. Вячеслав лишь мог проконсультировать относительно того или иного вопроса. Да, он был готов ко всему, но сам он инициативу не проявлял. С каждым днем он становился все задумчивее, суровее и отрешеннее. Он словно пытался слиться таким образом с Марией, стремился прокрасться в ее мир, полный тихой боли, чтобы забрать всю ее боль себе, освободить свою возлюбленную от оков страдания.

Петр Ильич тоже ушел в свой мир с головой. Как только он переборол последний приступ, он вернулся к написанию своих путевых заметок с такой яростью, словно боялся опоздать к выходу номера журнала, в котором должны были опубликовать его труды от начала и до конца. Он лишь изредка делился некоторыми своими мыслями с Андреем или Оксаной, оставляя основную идею своего произведения в тени, как он говорил. Это, на его взгляд, способствовало более глубокому его проникновению в свои личные переживания, которые он намеревался излить в мир уже в отредактированном для этого самого мира образе.

– Сколько мы здесь пробудем, как считаешь? – спрашивала Оксана, когда они с Андреем прогуливались по берегу Оби.

– Я бы уже завтра снялся, – отвечал Андрей, – не хотелось бы прибыть на место осенью. – Андрей рассмеялся. – Да и надежды на нашего ангела в погонах не так много, как хотелось бы. Даже не на него лично, а на саму его идею. Допустим, он подыграл нам и увел следствие по другому следу, долго это продолжаться не будет. Он не волшебник, и он не один в органах, и рано или поздно его ошибка, а то и явная подтасовка выльется наружу.

– То есть, станет известно, куда мы направились, – продолжила Оксана.

– Конечно, поэтому, не стоит злоупотреблять случаем, каким бы счастливым он не казался. Тем более… – Андрей запнулся, задумавшись.

– Что?

– Взгляд у этого полковника был какой-то странный.

– Что ты имеешь в виду?

– Не то, чтобы больной, а какой-то словно увлеченный игрой, источающий азарт, и в то же время отчаяние. Может, я уже начинаю бредить, но мне показалось, что в его голосе звучали нотки независимого духа… Независимого, но в тоже время обреченного.

– Не совсем тебя понимаю, – улыбаясь, заметила Оксана.

– Не уверен, что смогу объяснить, – признался Андрей, – но, мы все находимся в каком-то совмещенном состоянии. Мы словно синтезировали в себе все свои чувства, стремления, страхи, надежды, и, стараясь вырвать самое необходимое, нужное в настоящий момент, мечемся среди своих мыслей, установив призрачную цель и убедив себя в том, что она достижима. Мы бежим от оков, но бежим, по сути, в неизвестность. Мы стремимся к независимости, и убеждаем себя в том, что мы свободны, но нас гложет отчаяние, гложет настолько, что не ясно, что нас захватило сильнее, какой из процессов: путь к свободе или бегство от отчаяния.

– Может, нам недостает силы?

– Возможно. Опасность, на мой взгляд, заключается в том, что отчаяние способно поглотить нас настолько, что преградит путь к свободе. Взгляни на Славу. Его любовь и чувство ответственности за Марию порабощает его стремление к воле.

– Разве можно так говорить? – воскликнула Оксана.

– Но, разве ты его не видишь?

– Да, но… нельзя так говорить, – Оксана потупила взгляд. – Ты же не хочешь сказать, что если бы…

– Что ты? – вскричал Андрей. – Я… В том-то и дело, что я не знаю, не могу о себе сказать то же или… Хватит ли у меня силы… Тебя же я не оставлю… И ты меня.

– Конечно, Андрюша! Как ты можешь рассуждать об этом, да еще вот так?

– Хватит ли силы продолжать борьбу, видя, осознавая, что эти силы, всего себя нужно отдать любимому человеку? Где та грань, которую нельзя переступить? Есть ли она? И как, что нужно сделать, чтобы отдав себя другому человеку, не отречься от выбранной цели, особенно, если… Оксана…

– Если цель способна отнять дорогого человека, а дорогой человек задержать, а то и преградить путь к цели… Милый, я всегда буду держать тебя за руку.

– Да, Оксана, но… Что нужно сделать, чтобы… я, признаться, хоть и часто об этом думал, не только в последнее время, да и, вообще, на протяжении всей жизни, но не смог дать себе ответ. А этот ответ можно получить только от самого себя. Я буду держать тебя за руку, любимая, и мы постараемся не сворачивать…

– Если мы друг друга будем держать за руку, то мы со всем справимся!