Свобода

Впрочем, говорят, ни в тот день, ни позже народ не услышал этой трогательной речи президент. Потому что как только президент с потрясенным лицом и уже вовсе похожий на привидение, пройдя через толпу, ушел к себе, рядом с оператором, откуда ни возьмись, появились два сотрудника министерства безопасности. И, говорят, они попытались заполучить кассету с речью президента, но, испугавшись поднятого журналистами шума, ретировались. А съемочная группа, вернувшись на студию, попала в когти президента телекомпании.

Председатель, говорят, срочно вызвал группу в свой кабинет, потребовал кассету, но режиссер, поняв, что запись решающего выступления президента будет уничтожена, отказался отдать ее.

Очень рассердился тогда председатель, набросился на режиссера, вырвал у него кассету, сломал ее, а потом, не удовлетворившись этим, выхватил из нагрудного кармана режиссера его удостоверение, разорвал на мелкие кусочки и, сверкая глазами, сжевал его...

Говорят, до того, как стать председателем телекомпании, он во многих районах был известен как народный сказитель. И часто его можно было встретить на деревенских свадьбах, где он, прижав к груди скрипку, пританцовывая, пел сочиненные им песни о родине и партии. А когда он пел свою знаменитую песню "Октябрь", посвященную октябрьской революции, он, полузакрыв глаза, выговаривал "Окт... Окт...", выжидал и когда начинались аплодисменты, выделывая ногами замысловатые коленца, выкрикивал "...ябрь дорогой, ...ябрь дорогой! Ух-хей!" И никак он не мог обойтись без этого "Ух-хей!"

Говорили, что и на заседание парламента председатель приходил со скрипкой. И как только речь заходила о народе или родине, его никто не мог угомонить, отнять плотно прижатую к груди скрипку. Со словами: "Это мое оружие!" он величественно выходил на трибуну и закрывал глаза...

И тогда уже готовые роптать депутаты кто, плюнув, выходил, другие группами стекались в буфет, оставшиеся разворачивали газеты или дремали, откинув головы на спинки кресел, в ожидании пока не угаснет поэтический пыл председателя.

- Не меньше месяца потребуется, - шептались люди, чтобы очистить от вшей государственные дачи, где летом отдыхали руководители страны. Наконец-то этот город - центр древней культуры - избавится от кислого запаха носков и овечьего сыра!..

И эти злые пересуды о власти, которая вот-вот падет, росли, словно на дрожжах, и вместе с ними росла растерянность народа...

А по мере того как темнело, наступал вечер, это в людях разрасталось в необъяснимую массовую панику; как туман, в души людей вползала пугающая атмосфера горького одиночества страны, оставшейся без крова, без дверей, без хозяина...

Ночью, когда стихало движение на улицах, город погружался в кошмарную мертвую тишину. И каждый, лежа в своей темной комнате, в одинокой постели, отвернувшись к стене, перебирал в памяти все эти сплетни, от которых город закипал, как котел на медленном огне, мечты о будущем, на которое они надеялись, людей, которых на собственных плечах привели к власти, вспоминал до мельчайших подробностей все события последних лет - и по мере того, как множились воспоминания, все казалось еще сложней. Не так-то легко было людям разобраться во всем, что произошло в последние три - четыре года, выстроить все по порядку, понять истинную цену всему, переварить слухи, переполнявшие мозг в течение дня.

Все было очень сложно и непонятно.

Ясно было лишь одно - глубокий кризис, в котором оказалась страна, это - результат свободы, которой они требовали месяцами, годами, потрясая в воздухе кулаками, и в итоге добились.

И эту проклятую свободу наиболее выпукло олицетворяло самое острое идеологическое оружие партии "Свобода" - национальное телевидение. Телевидение, которое до сих пор, в общепринятых рамках - культурно, ярко и с достоинством - показывало им самих себя, вдруг отказалось от привычной приглаженности, проложило между собой и народом мост доверия и смогло все показать в истинном свете.

Все, казалось, происходит прямо здесь или в соседнем квартале. Всего за неделю до трагедии в казарме на окраине города люди видели на экранах премьер-министра, который, отвечая на вопросы журналистов, говорил удивительные вещи и поминутно дергал плечами. Он отвечал на сдержанно-вежливые вопросы, нервно задыхался, пытаясь объяснить причины дефицита хлеба, как вдруг неожиданно в студию ворвался нервный генерал в черных очках. Прервав премьера на полуслове, генерал схватил его за шиворот и стал что-то кричать, но так как он стоял спиной к камере, слова его разобрать было трудно. Журналист попробовал, было, спасти премьера, но неудачно, генерал пустил в ход свое коронное оружие - пощечины, и журналист на глазах зрителей растянулся на сияющем полу студии, но тут прямой эфир, к сожалению, догадались отключить.