Свобода

...Он вздрогнул и проснулся... Лоб покрылся легкой испариной, сердце дрожало...

...Помощник, кажется, только и ждал его пробуждения, как только он открыл глаза, тут же обернулся и протянул ему газеты:

- Свежие газеты... - сказал он, как-то внимательно посмотрев ему в глаза, будто хотел ухватить нечто, промелькнувшее и ускользающее в его зрачках...

...Бросив газеты рядом на сидение, он долго пытался восстановить в памяти сон... Но ничего вспомнить не смог, кроме какого-то шумного места, полного людьми...

Надо как следует отдохнуть... - подумал он.

По крайней мере, это не старческая дремота. Когда человек стареет, наверное, в первую очередь стареют его сны... В первую очередь, наверное, сны дряхлеют и сереют. Вряд ли старческие сны заставили бы его так резко проснуться с колотящимся сердцем.

Он потер лицо, разгоняя остатки сна. Помощник, не оборачиваясь, что-то без умолка говорил...

Странно, - подумал он, - помощник всегда болтает больше обычного, зная, что он его не всегда слушает. Вообще, в последние годы, особенно за то время, когда он работал за пределами республики, люди очень изменились. То ли хитрее стали... то ли наглее?!.

...Все будет гораздо сложнее, чем прежде... Столько воды утекло за то время, пока его здесь не было, натворили столько больших и мелких гадостей, появилось столько маленьких царьков, один глупее другого политиков, теперь ему придется с аккуратностью хозяйки, убирающей свой дом от многолетней пыли, избавляющейся от вредных пауков и тараканов, наводить в стране порядок. Сложнее всего будет с народом, который вечно надоедавшим ему своими глупыми и необъятными мечтами и желаниями, возникшими в последние годы, народом, превращенным им десять лет назад в дисциплинированную армию, а теперь изменившимся до неузнаваемости, утратившим страх, покорность и преданность... Потребуется время и терпение, чтобы отучить их вмешиваться во все дела, совать нос куда попало, выйти из образа "пламенных борцов" и вновь научить быть усердными исполнителями. Это наподобие того, как набросить аркан на необъезженного, привыкшего к вольной жизни в бескрайней степи, лягающегося коня, и оседлать его...

... На телохранителя опять напал приступ кашля... Готовый от смущения провалиться сквозь землю, с побагровевшим лицом он задыхался, стараясь скрыть кашель.

Эти несчастные бывшие руководители страны, - подумал он, - видно... имели о власти вполне однозначное представление. Для нищих студентов, живших до последнего времени в общежитиях на одной яичнице, доведшей их до аллергической чесотки, сушивших носки на спинках стульев и гладящих брюки под матрасами, власть была только некоей сладкой, яркой княжеской жизнью, недостижимой для них даже во сне.

...Ему вспомнились некоторые из этих молодых людей... Они влажной расческой зачесывали на лоб свои чубы, а глаза их горели болезненной жаждой жизни. Так сверкают глаза волков, долго проживших в нищете, - подумал он, униженных нищетой и в этих унижениях окрепших так, что ничто уже не может их сломить. Дрожь брезгливости прошла по его телу...

К глубокому сожалению, подумал он, этих энергичных молодых людей, которые в другое время могли бы стать прекрасными учеными или инженерами, языковедами или учителями, после всех этих событий можно считать потерянным поколением. Вернуться к прежней жизни после года правления для них все равно, что оказаться в положении рыбы, выброшенной волной на берег. По слухам, только бывший президент чувствовал себя очень бодро и спокойно.

Этот пятидесятилетний экс-президент своим высоким, худощавым телом, жизнелюбивым бородатым, смуглым лицом, романтичной биографией всегда напоминал ему Дон Кихота...

Странно, - подумал он, - этот Дон Кихот отнюдь не похож на порождение ни трясины этого общества, ни того долгого смутного периода, пережитого народом... По последним сведениям, экс-президент, когда-то готовый отдать жизнь за его свободу и независимость и в последнюю минуту бросивший в беде народ и спрятавшийся в родном селе, казалось, не испытывал угрызений совести, а с каждым днем все более расцветал и оживлялся...

По доходящим сведениям, по утрам, набросив пиджак на плечи, он уходил в горы, собирая там цветы, любовался открывающимся с вершины ландшафтом, затем, вернувшись домой, уединялся в своей комнате, что-то писал, а по вечерам устраивал для местных жителей пресс-конференции.

Отсюда можно было сделать только один вывод: бывший президент, перед лицом мировой общественности наглядно убедившийся в том, что "великие идеи", которым он посвятил всю свою жизнь, так и остались идеями, что пути реализации его несбыточных мечтаний так и не найдены. Как ни странно, против всяких ожиданий он отнюдь не полез в петлю и не превратился в пьяницу, валяющегося под деревенскими заборами...

Очевидно, тот сказочный героический мир без окон, без дверей сделал этого чудака, живущего в одиноком доме вдали от города, неуязвимым от любых смертей, ран и болезней...

...Перед его глазами всплыло лицо экс-президента...