Свобода… для чего?

Да простят меня мои слушатели-христиане. Если есть между ними хотя бы один человек, не разделяющий нашу веру, именно к нему одному обращаюсь я сейчас. Я залился бы краской стыда, вообрази он, что мои слова идут из глубины — из пустоты — самоуверенности верующего, словно изнутри надежного, теплого убежища, что мне чужд его риск. Это неправда, нет, неправда, что вера гарантирует безопасность, по крайней мере, в человеческом смысле слова. О, несомненно, встречается на свете немало посредственных христиан, которым не надо ничего, кроме иллюзий, они уверены, что им обеспечена милость Божия, и относят на счет религии своего рода самодовольство, которое разделяют со всеми глупцами, верующими и неверующими. Вера ничего общего не имеет с очевидностями, самая банальная из которых — «дважды два четыре». Мне понятно раздражение и даже возмущение неверующих по отношению к тем, кому они ложно приписывают подобного рода уверенность во всем, что касается мира невидимого, смерти и области потустороннего. Иногда гнев и возмущение уступают место зависти: «Счастливцы: вы веруете, — говорят они со странной наивностью. — А я не могу». Они и вправду стараются поверить, по крайней мере, стараются поверить, будто они веруют, и недоумевают, почему у них ничего не получается, как у человека, страдающего от бессонницы, который повторяет про себя, что вот-вот заснет, тем самым продолжая бодрствовать, поскольку сон всегда приходит внезапно. Кто ждет его, тот может быть уверен, что так и не увидит его прихода, ибо сон наступает неприметно. Они желают верить, стараются верить, силятся верить, будто верят, а между тем они не знают толком, во что верим мы, они готовы считать любое из чудесных приключений, рассказанных в Библии, не менее значимым, чем Святое Воплощение Слова, они изо всех сил заставляют себя поверить, что Ионе несколько дней служил жильем комфортабельный кит, что переход через Красное море в самом деле выглядел так, как на знаменитой миниатюре, где евреи проходят меж двух высоких стен текущей воды, из-за которых это зрелище наблюдают рыбы, совсем как зеваки, глазеющие из окон на карнавальное шествие… Увы! Слишком много святош обоего пола, способных сбить с толку в этом вопросе доверчивых атеистов, и не только по невежеству или по глупости, но и из своего рода дурацкого тщеславия, которое побуждает иных верующих кичиться собственной верой. Новообращенные от литературы, о которых мы с вами говорили, склонны к подобному бахвальству, где находит удовлетворение гордыня.

Ясно, что человек неверующий может оставаться равнодушным, когда вы исповедуете перед ним свою убежденность в великих таинствах веры, непонятных ему и почти ничего не говорящих его воображению. Если, напротив, вы ничтоже сумняшеся заявляете, что закон всемирного тяготения был отменен, дабы остановить часы Иисуса Навина[27], он, возможно, примет вас за сумасшедшего и покрутит пальцем у виска, но тем не менее сочтет, что вы занятный, интересный тип, оригинал. Однако ничего тут не поделаешь, это действительно так: христианин вовсе не обязан понимать буквально историю Ионы или Иисуса Навина. Заметьте, лично я охотно верил бы во все это и не желал бы для себя ничего иного, но чудеса не интересуют меня в том смысле, что они вряд ли кого-нибудь когда-нибудь обратили, и сам Господь наш потрудился сказать об этом в Евангелии, смеясь над теми, кто требовал от Него чудес. Слишком часто чудо, поражая разум, ожесточает сердце, поскольку воспринимается как своего рода грубый ультиматум, как насилие над способностью суждения и над сознанием, будучи фактом, который, по крайней мере на первый взгляд, нарушает порядок.

Я не могу распространяться далее на эту тему: мне приходится все же иметь в виду не только моих неверующих слушателей, которые, возможно, сейчас думают: вот и получили камушек в свой огород поборницы благочестия, и эта мысль не слишком их огорчает. И эти добрые души имеют полное право услышать наконец что-нибудь успокоительное, если мои шутки кажутся им крамольными. Я очень советую им перечитать «Священную историю» Даниеля-Ропса[28], изданную в последние годы с разрешения Парижского архиепископства. Из нее им станет известно, к примеру, что есть основания предполагать, будто звуки труб были условным сигналом для предупреждения саперов о том, что они должны выйти из подземных ходов и поджечь деревянную обшивку, дабы стены рухнули, — ибо такова была в те времена техника саперов за неимением пороха.