Свобода и евреи. Часть 1.

Такой уличной стрельбой занималась еврейская самооборона, еврейская милиция, на вооружение которой собирались денежные суммы, вносимые: одесскими банкирами, в конторах коих потом найдены бомбы; коммерциями-советниками мукомольного дела, отказавшимися от звания гласных думы по назначению; членами биржевого комитета, техниками, состоящими при управлении градоначальника; либеральствующими и по сей день профессорами и приват-доцентами университета; техниками со всевозможными кантами и петлицами и т.д.

Поименовываю лишь те профессии жертвователей на еврейскую самооборону, которые, как мне доподлинно известно, устраивали заседания для обсуждения способов организации самообороны. Не могу также не упомянуть об адвокатах, присяжных поверенных и их помощниках, которым принадлежит руководящая мысль устройства еврейской милиции, яко бы для защиты евреев, вообще, и всей интеллигенции, в частности, а, в сущности — для целей анархии.

Да, господа интеллигенты, мундирные и безмундирные, пора сорвать с вас маски! Вы давали деньги на «самооборону», а устроили грабёж, пожары, убийства, смертные казни, бунты и восстания против государственной власти. Вы говорили и писали в прокламациях, что намерены защищать своё израильское племя и своих присных, ан вот, что вышло!..

Пусть узнает, наконец, русский народ, каких прав вы домогаетесь, и какие правомерные способы воздействия на общество и государство вы решаетесь применять на деле. Я не донос пишу, я пишу воззвание к русскому народу, который вас ещё совсем мало знает, которому только теперь, после злодейств, совершённых евреями в Одессе, откроются глаза.

В два часа ночи, когда пожар порта принял наибольшие размеры, со стороны Николаевского бульвара и вправо от него грянули дружные, резкие залпы. После первого залпа вой и рёв толпы, раздавшиеся с Нового мола, были ужасны. После четвёртого и пятого залпов воя уже не было, а после одиннадцатого, по моему расчёту, в порте наступила тишина. Эти одиннадцать залпов я насчитал в течение пятнадцати минут. После того залпы продолжались, но не столь резкие и с промежутками, почти до трёх с половиной часов утра. Мне казалось, что залпы давались левее бульвара, по направлению к Пересыпи.

На другой день многие говорили, что стреляли из пулемётов, но я сам не слышал звуков пулемётной стрельбы, которая имеет характерную особенность.

От трёх с половиной до шести часов утра раздавались отдельные, иногда очень частые, выстрелы по направлению в город. Я узнал потом, что в весьма многих местах города по войскам стреляли евреи из окон, с балконов и с крыш. Войска также обстреливали дома, из которых были сделаны выстрелы. В 6 часов утра в городе и в порте водворилась тишина. Лица, бывшие в порте всю ночь, а также спасавшиеся на баржах, передавали мне, что пули летали по всем направлениям. Передали мне также, что с броненосца было сделано ночью четыре залпа по бульвару, но бывшие всю ночь на бульваре говорили мне, что с броненосца не стреляли, а с крыш домов раздавались выстрелы по цепи пехоты, расположенной по краю бульварного парапета и ската.

Так как, по моему мнению, ружейные залпы с броненосца — дело недоказанное, то дозволительно поставить вопрос: почему днём не был открыт огонь по безумствовавшему, свирепому, еврейскому, анархистскому кагалу? Почему дали время евреям-анархистам выбраться улицами из порта до 9 часов вечера, а после того переехать в другие части порта и на Пересыпь на шлюпках? Евреи и еврейки, пробравшиеся на броненосец, конечно, уже были в безопасности, но те, которые этого не сделали, не могли бы укрыться, если бы подавление бунта, восстания и грабежей было начато около 4-х часов пополудни. Говорят, ожидали распоряжения из Петербурга об установлении военного положения в городе, и что ожидаемое распоряжение пришло в два часа ночи. Не берусь утверждать, что так и было, но факт, что пожар порта мог быть предотвращён днём.