Свобода и евреи. Часть 1.

Без сомнения, не культ денег создал великих мужей Греции и Рима, и если бы вечный город задолжал Карфагену, он быстро исчез бы с лица земного. Ещё Полибий[11] так объяснял разницу между римлянами и пуническими семитами: «Средства, которыми пользуется римский народ для увеличения своего благосостояния, несравненно законнее, чем то, что делают карфагеняне. У этих: последних как бы кто ни обогащался, его не станут порицать; у римлян же нет ничего постыднее, как позволить себя подкупить подарками или же приобрести состояние дурными путями. Сколько они уважают богатство, полученное законными средствами, столько же питают отвращение ко всему что добыто несправедливостью. В Карфагене общественные должности покупаются щедротами и подкупом, в Риме это составляет уголовное преступление. Посему как награды за добродетель различны у этих на родов, так нет ничего удивительного и в том, что самые пути их приобретения тоже различны».

А между тем, не упало ли современное общество до такой низости, что допустило биржу сделаться верховным и непогрешимым судьей правительственных мер?!..

Всё изложенное ещё с большей яркостью иллюминируется дальнейшим.

Проникнув в какую-нибудь политическую партию целым кагалом, евреи ловко устраиваются здесь, чтобы обеспечить своё влияние Для них в эту минуту нет ничего более настоятельного, как усвоить себе партийные страсти, исповедовать чужые идеи. Воздвигнув их в абсолютные истины, они покрывают сарказмами всякого, кто заговорит об умеренности, «обоготворяют» партийных вожаков, яростно клевещут на членов партии противной и задают тон с непререкаемой наглостью и со всем холодом презрения...

Да и как не послушать их? Партия, быть может, чахла и изнемогала, мало верила в саму себя, причём не было недостатка и в мрачных умах, желавших ещё более ограничить её задачи; в её корифеях чудились ей зловещие недочёты; здесь она угадывала человека не подходящего, там видела лишь обыденного честолюбца. Самые благоразумные требовали серьёзной предварительной работы, чтобы очистить её принципы и подготовить людей...

Вмешательство евреев сразу действует, как возбуждающее средство, избавляя партию от всяких сомнений. Она уже не терпит никаких колебаний и скоро приходит к убеждению в том, что страна принадлежит ей. Разве её идея — не энциклопедия политической мудрости? Разве её руководители — не всеобъемлющие умы? Во всяком случае иудейская пресса трубит ей об этом досыта. Весьма естественно, что подобная партия привыкает считать тех, кто дал ей эти иллюзии, за свой цвет и за свою квинтэссенцию. Евреям, стало быть, — важнейшие места, лучшие пожитки и доспехи неприятельских полководцев. И вот этих евреев мы начинаем встречать повсюду. Они заполоняют официальные приёмы, балы и обеды, списки служебных производств, внепарламентские комиссии. Партия живёт, по-видимому, единственно через них и завоёвывает только для них же. Можно сказать, что они её ум и сердце, что своими победами она обязана исключительно их усилиям, что они вытащили её их ничтожества и продолжают нести её на своих плечах.

И такое мнение до известной степени не лишено оснований. Свойственный евреям дух предприимчивости и шарлатанства играл, конечно, не последнюю роль в этом чрезмерно быстром успехе партии. Они вели деятельную пропаганду и своими гимнами изумления выдвинули вперёд человека, будущность которого хищным, коммерческим нюхом своим они угадали заранее. Кроме того, они ведь занимали сцену без перерыва и тысячами способов сумели сделать себя незаменимыми. Большие и маленькие услуги, основание дружеских газет, организация избирательных комитетов, денежные и иные авансы. О, да, партия обязана им бесконечно! А между тем, они шагу не ступили и гроша не дали иначе, как хорошо обдумав и взвесив, ибо, подобно ростовщику — своему отцу, еврейский политик действует только по логике таблицы процентов.

Отсюда путём интриги, той еврейской интриги, которая подвижна, как волна и прожорлива, как пламя, огромные барыши победы неминуемо притекают в их руки. Само собой разумеется, что, по их словам, всей этой благодатью они обязаны только своим исключительным дарованиям. Не представляется ли еврей квадратом и даже кубом всякого иноплеменника, не он ли лучшее создание природы и воспитания?