Свобода и евреи

Для Японии легко было наладить деловые сношения с еврейством южного края России. Задолго до занятия Порт-Артура и Манчжурии, одесское еврейство устремилось на Дальний Восток, по пути движения переселенцев в Приморскую область Восточной Сибири и засело во всех портах океанского пути от Одессы до Владивостока.

Установивший в одесских газетах свой стиль кабацких фельетонов, В. Дорошевич, отправившись в путешествие на Сахалин, уже в то время повсюду встречал «одесситов», которые спрашивали: «А кто у нас теперь городской голова?» Переселение «одесситов» в этом направлении ещё более усилилось со времени занятия Манчжурии. В Порт-Артуре сформировался настоящий кагал около любимца всемогущего Алексеева — одесского еврея Гинцбурга.

Участие г. Витте в операциях Восточно-Китайской железной дороги и горячая ревность сего государственного мужа в создании города Дальнего ещё более увеличили прилив одесских евреев на Квантунский полуостров. Крупные поставки припасов для флота, крепости и гарнизона, в свою очередь, вызвали появление Циммерманов, Серебренников и сотни других юрких жидков.

Японцы пользовались этими пронырливыми, бесстыжими гешефтмахерами и приспособили их для целей революционной пропаганды и в самой России, и вне её — в Японии и в Шанхае между русскими пленными. По всей вероятности, дело оказалось прибыльным, потому что район операции и размеры дела сразу расширились.

Одесские союзники японцев получили средства вести крупную игру, о размере которой можете судить по беспорядкам 14–19 июля. В то время, когда Гинцбург обработал начисто Алексеева, другой русский еврей — Циммерман, бывший поставщик мяса для Порт-Артурского гарнизона, пристроился в Шанхае у г. Павлова и в сообществе с другими «одесситами» стал орудовать делом эвакуации несчастных, возвращавшихся из Порт-Артура в отечество.

Циммерман, Серебренник и англичанин Робертсон, агент добровольного флота, получили от г. Павлова заказы на зафрахтованные пароходов. В Шанхай начали стекаться в большом числе освобождённые из Порт-Артура невоенные люди. Туда же направили из Японии больных и раненых воинов, освобождённых из плена. Народу скопилось множество. Нужно было всех разместить до отправки в Россию.

У Циммермана нашлись дома для размещения русских, а там уже всё было приспособлено для обирания исстрадавшихся людей, оторванных от родины и семейств. Кабаки, лавочки, притоны игры и разврата, — всё было устроено предусмотрительным евреем. А так как пособия от русского правительства выдавались весьма щедро, то было около чего походить.

Люди проживались до последнего гроша, и всё шло в карманы жадных евреев, припущенных к этому делу г. Павловым. Но главный разврат еврейской деятельности — пропаганда анархизма и революции — и тут не был забыт. Кучи прокламаций, революционных брошюр и т. п. изданий на русском языке распространялись между русскими, попадавшими в Шанхай.

Читая письма наших пленных из Японии, ужасаешься от тех нравственных страданий, которым японцы подвергают наших людей. Но из всех мучительных пыток, которые приходится переносить русскому человеку, самая оскорбительная, самая тяжёлая, это — бессовестная, коварная пропаганда анархизма и революции, распространяемая среди русских пленных в Японии, а также между русскими, возвращающимися через Шанхай. Такой изменнической пытке подвергают русских людей одесские евреи, переселившиеся в Китай и Японию и выселившиеся из Порт-Артура и Манчжурии после отступления армии.

У меня не хватит времени передать вам рассказы лиц, возвратившихся из Порт-Артура в Одессу. Эти рассказы прямо ошеломляют, когда их выслушиваешь. Не говоря уже о колоссальных мошенничествах по покупкам различных снабжений для Порт-Артура, не дошедших до осаждённой крепости, я пропускаю и целую эпопею возмутительных деяний евреев, которым г. Павлов поручал фрахтовать пароходы (см. «Новое Время», — рассказ о плавании на пароходе «Gironde» и др.).

Дело, наконец, дошло до того, что у посланника г. Павлова евреи выкрали телеграфный шифр и продали японцам.

Японцы перехватывают с телеграфа в Шанхае депеши русского правительства посланнику, читают их свободно, а г. Павлов суетится, разыскивая пропавший шифр. И так шло довольно долго, пока, наконец, не протелеграфировали в Петербург, что шифр украден.

Я отклонился довольно далеко от нити моего рассказа, чтобы выяснить отношение одесских анархистов из «комитета самообороны» к событиям, совершающимся на театре войны. В скором времени вы услышите подробные рассказы об этой грустной, позорной стороне дела нашей войны с Японией. Теперь позвольте возвратиться к чисто одесской злобе дня — военному положению.