Свобода на продажу

Если выборы не рассматриваются как основной показатель эффективности, как в Сингапуре, не лишаются ли тогда они цели?

В случае Индии выборы, возможно, являются просто началом координат для всего населения: богатых и бедных, мусульман и индусов. Трудно отрицать чрезвычайную интенсивность предвыборных кампаний. Когда в 2009 году были назначены всеобщие выборы, СМИ были переполнены сведениями об участниках гонки и перспективах двух основных партий, Индийского национального конгресса и Бхаратия джаната парти, и о различных махинациях по созданию коалиций. Соня Ганди, рожденная в Италии наследница великой династии, Моди, несколько других лишь чуть менее противоречивых фигур… короче говоря, индийская политика не испытывает недостатка в сильных личностях. Еще одним кандидатом, который возбуждает страсти, является премьер–министр штата Уттар–Прадеш Майавати Кумари. Она неизменно вызывает насмешки у «соискателей» из среднего класса. Она — далит, то есть принадлежит к касте неприкасаемых. Она очень амбициозна и призывает к кастовой лояльности, что остается значимым для распределения голосов избирателей. Средний класс считает ее бесстыдно вульгарной. Один из анекдотов, звучащих о ней на нескромных вечеринках, гласит, что Майавати как‑то пожаловалась, что на одном из многих плакатов с ее изображениями в Лакхнау, столице штата, не виден ярлык «Гуччи» на ее сумочке. Они смеются над одним из ее предвыборных лозунгов: «Я принадлежу к низкой касте. Я — не замужем. Я — ваша». Они с пренебрежением относятся к данному ею народу обещанию, что когда она в конце концов доберется до резиденции премьер–министра в Дели, простые люди смогут жить так же, как она. Ее критики, возможно, не так уж неправы, осуждая ее склонность к шику, но они умышленно выделяют именно эту черту политика. Элита боится Майавати, поскольку та непредсказуема. Они еще не приняли ее в клуб, но уверены, что в конце концов сделают это.

Майавати приукрасила свои успехи. Ее деятельность на майских выборах 2009 года была неплодотворной, как и у глав других группировок, сделавших ставку на кастовый подход. Бхаратия джаната парти, руководимая 80–летним Л. К. Адвани, также не оправдала надежд, оставив поле битвы свободным для великой партии династии Ганди — ИНК, которая обеспечила перевыборы с наилучшими для себя показателями за 20 лет. Многие ученые мужи приветствовали этот результат как победу умеренности и «исторический момент» для индийской демократии. У Конгресса теперь не осталось права на ошибку. Его способность улучшить экономическую ситуацию и укрепить социальную справедливость должно было подвергнуться испытанию; кроме того, ему предстояло выполнить свое обещание по проведению Центристской политики. Бхаратия джаната парти пропустила удар, но ее потребительская и националистическая целевая аудитория продолжила рост.

Явка избирателей в день выборов была традиционно высокой, независимо от того, насколько высок уровень взяточничества или насколько низок уровень работоспособности парламентариев: Лок сабха, нижняя палата, в 2008 году собиралась всего 46 дней. Такие историки, как Рамачандра Гуха, приписывают это влиянию самой демократии. Они утверждают даже, что именно демократия обеспечивает единство Индии, страны с десятками языков и национальностей, с таким географическим разнообразием и таким резким имущественным разделением. Гуха задается вопросом, существовала бы Индия вообще без демократии? Ее сохранение, без сомнения, поразительно, учитывая межобщинную напряженность, сепаратистские движения и враждебных соседей. Демократия для большинства индийцев является местным вариантом американской мечты, объединяющей силой нации, отбросившей свое колониальное прошлое. По мнению многих из тех, с кем мне довелось разговаривать, Китай распался бы, если бы хватка Коммунистической партии ослабла, и Индия точно так же потеряла бы смысл своего существования, если бы отказалась от демократии. Обозреватель Мувашар Явед Акбар заявил: «Идея Индии сильнее, чем индийцы». Он перечисляет три свободы, которые скрепляют страну: демократия, светские права и тендерное равенство (последнее весьма спорно). Он сравнивает Индию с другими государствами региона, возникшими там, откуда ушли британцы, особенно с Пакистаном, где крошечная и сокращающаяся элита существует рядом со становящимися все более радикальными массами. Успех Индии, настаивает Акбар, можно приписать чему‑то большему, чем тому факту, что Неру прожил долго после 1947 года, а Джинна — нет[30].