Свобода от, свобода для

   Профессора звали Владимир, он настоял, чтобы я называл его Владимир Моисеевич. Он оказался человеком "из раньшего времени". В Союзе он был доктором психологии. Только защитился, как страна развалилась, и он эмигрировал на Землю Отцов. Тут, поначалу, как и все, мыл полы, работал в охране. Потом подучил язык, и стал работать почти по специальности, в службе национального страхования. До Песца он жил совсем рядом с туннелем, так что ему посчастливилось попасть в число тех, кого принимали без разбора. Он рассказал мне, как была устроена туннельная жизнь. В первом туннеле, по эту сторону ущелья, жило "быдло", и небольшой штат охраны. "Чистая публика" обитала во втором туннеле. В число "чистых" вошло некоторое количество нужных Фрайману специалистов, инженеры, специалисты по электричеству, компьютерам и связи. Остальная "чистая публика" состояла из его приближенных, которые всем заправляли, давешний хрен в дубленке был одним из них, и стражников. Под занавес, когда Песец уже был в полный рост, к Фрайману прибились вояки остатки разрозненных частей драпавших после поражения в приграничных боях. Это объясняло, откуда у него взялась бронетехника. Все эти персонажи, вместе с семьями, обитали во втором туннеле. Как сказал неоднократно бывавший там Профессор, условия у них там были "райские", у многих отдельное жилье, прислуга из кацетников, женщины, готовые на все, лишь бы не оказаться в бараках. Я задал профессору мучавший меня вопрос - почему не видно маленьких детей. Он помялся, и сказал, что да, был на этой стороне еще один детский барак, но его убрали. Что-то он недоговаривал, глаза отводил, пришлось нажать, и он раскололся. От услышанного я онемел: оказалось, часть детей умерла сама, от болезней, а остальных... остальных съели. Верхушке надоели консервы, захотелось свежего мяса. Поэтому, маленькие дети, которым тогда разрешали жить во взрослых бараках с родителями, стали внезапно "заболевать". Их забирали в "лазарет", откуда они не возвращались, родителям сообщали, что они умерли, а тела кремированы. Потом кто-то проговорился, кто-то что-то увидел, поползли слухи. Обезумевшие родители попытались прорваться во второй туннель, но их встретили пулеметным огнем. Этим все и кончилось. Оставшихся малышей забрали, сказали, что их усыновили обитатели второго туннеля, но Профессор ни разу никого из них не видел там. Приближенные к особе Вождя жили отдельно, в бывшем торговом центре над ущельем для них были построены утепленные апартаменты, круг лиц, имевших туда доступ, был строго ограничен. По слухам, у них всегда было на столе свежее мясо. Дети постарше из детского барака тоже болели, вот так-то.

   - И вы не пытались что-то сделать? Как-то помешать? - спросил я у Профессора.

   - А что бы вы сделали? С голыми руками на пулеметы? Плетью обуха не перешибешь. И потом, это же не мои дети... Были тут такие принципиальные да нет их уже.

   Оказалось, что были и среди стражников те, кому такой поворот событий пришелся не по душе. Они попытались устроить переворот, но проиграли, и тоже почти все легли. Уцелевшие прорвались через южный выход второго туннеля, и ушли. Что с ними было дальше, неизвестно.

   Я спросил Профессора о численности. Получалось так, что в первом туннеле жило где-то две тысячи кацетников, включая детей, и восемьдесят-сто стражников. Во втором, около тысячи-тысячи двухсот "чистых". Получалось, что у Фраймана было по меньшей мере шесть сотен бойцов. Немалая сила, по нынешнему безлюдью.

   За разговором, мы и не заметили как подошло время обеда. Сходили к бараку, получили свою порцию баланды. Есть нам особо не хотелось, мы прямо там, на контейнерах, съели по банке тушенки. Стало понятно, почему абы кого на сортировку не ставили. У выхода нас обыскал стражник, даже не побрезговал тщательно прощупать мою одежду, хоть и морщился от запаха. Ни у меня, ни у Профессора он ничего не нашел, но потом я увидел, как Профессор передает старосте две банки кильки в томате. И как пронес, ума не приложу. После обеда вернулись на рабочее место, и продолжили возню с коробками.

   - Как вы собираетесь уходить, молодой человек? - он упорно называл меня "молодым человеком". Настоящего имени я ему не сказал.

   - Попроси своего друга старосту отправить нас с обозом в порт. Там посмотрим...

   Целую неделю мы ждали оказии. Все это время я наблюдал. Сопоставлял. Думал. Делал выводы. Однажды, выплескивая с эстакады очередную парашу я увидел, как у входа в туннель стоит группа людей. Мы погрузили пустые бочки на тележку, и покатили в том направлении. Проходя мимо стоящих, я бросил на них короткий взгляд, и на секунду остановился. Среди людей в дубленках стоял, кто бы вы думали? Гельман. Все такой же гладкий. Сопровождавший нас бригадир подтолкнул меня в спину и обматерил. Мы потащились дальше. Гельман мазнул по мне взглядом, и отвернулся. "Не узнал, сука, не узнал", билась у меня в висках мысль. Мы прошли, потом, вечером, я улучил момент, и спросил у Профессора:

   - Кто это был, там, у входа?