Свобода – точка отсчета

С народом этим, ох, непросто,
Он жадно ест и много пьет,
Но все ж заслуживает тоста,
Поскольку среди нас живет.

Вспомним реакцию Пушкина на «Ревизора»: «Как грустна наша Россия!»

Критики беспрестанно подбирают Иртеньеву предшественников, справедливо и не очень называя массу имен: от Марциала до Олейникова. Но без Пушкина и Гоголя — наших эталона гармонии и эталона юмора — не обойтись. Ориентиры — они. Во всяком случае, для того, кто пишет хорошими стихами, обладая хорошим чувством смешного.

Не говоря уж о прямых отсылках:

Здесь можно жить, причем неплохо жить,
Скажу вам больше, жить здесь можно сладко,
Но как и чем то право заслужить —
Большая и отдельная загадка.
…………………………………
Но чувства добрые здесь лирой пробуждать,
В благословенном этом месте,
Боюсь, придется с этим обождать
Лет сто. А как бы и не двести.

Отсылки к классике — дело для Иртеньева привычное:

Хотя по графику зима,
Погода как в разгаре мая…
Как тут не двинуться с ума,
Умом Россию понимая!

Я не нарочно подбираю цитаты по теме. Читая рукопись этой книги, выписывал строки, которые понравились больше всего, а потом уж обнаружил, что подавляющее их большинство — о родине.

Хотя есть и просто смешная точность (здесь это тавтология: смешно тогда, когда точно, — таков Иртеньев), есть обаятельная улыбка, всегда чуть печальная, каким и должен быть юмор истинный: ему ироническое зубоскальство не только не нужно, но и противоположно и даже отвратительно.

Недавно встретил Новый год,
Но не узнал. Видать, старею.

О старом отставном полковнике:

Соседей костерит, баранов,
Ленивый мыслящий шашлык.

Или такое:

Как люб мне вид ее простой,
Неприхотливый внешний имидж…

Нет, это опять о ней, о родине. Никуда не деться. Ни Иртеньеву, ни его читателю. Он и подсмеивается над собой за это:

Жить да жить, несясь сквозь годы
На каком-нибудь коне,
Но гражданские свободы
Не дают покоя мне.

Смех смехом, но ты понимаешь, что это — правда. Иртеньев пишет правду. Хочется подчеркнуть слова тремя чертами: не часто поэзия производит такое впечатление, привычно в подобных категориях судить о публицистике. Однако публицистична служебная сатира, ею Иртеньев тоже занимался и занимается: прежде на телевидении, сейчас в газете. Он и рекламу писал: Андрей Бильжо обыгрывал образ пьющего молоко Ивана Поддубного, а Иртеньев сочинил по-маяковски блестящее двустишие:

Если это пил Иван,
Значит, надо пить и вам.

Все это — достойная профессиональная деятельность. Но мы сейчас — о его стихах, которые есть подлинная поэзия. И по стихотворческой виртуозности, и по лирической тонкости, и по общественной глубине.

На все лады обыгрывая тему родины, Иртеньев не выдвигает завышенных требований: его меркам свойственно чувство меры, его отличает такт со здравым смыслом. Попросту говоря, он хочет вокруг себя общечеловеческой цивилизационной нормы, всего-то. Чтобы было по правде.

Казалось бы, обостренное правдолюбие входит в противоречие с юмористическим мировоззрением, которое немыслимо без скептицизма. Иртеньев эти качества сочетает — в том-то и состоит его уникальность. Юмор его элегичен и элегантен. Он, безусловно входящий в очень небольшое число лучших современных поэтов без всяких жанровых оговорок, потому и занимает в русской словесности особое место, что умеет то, чего не могут другие.

О своей гражданской позиции он сам высказался лучше кого бы то ни было:

Мне с населеньем в дружном хоре,
Боюсь, не слиться никогда,
С младых ногтей чужое горе
Меня, вот именно, что да.

Подход опять-таки поэтический, эстетический: невыносимо видеть. И еще более драматично ощущать свою безнадежную сопричастность — вот он, катарсис:

И, в пропасть скользя со страной этой самой совместно,
Уже не успею в другой я родиться стране.

2007

Белла Ахмадулина в кругу друзей