Свобода в широких пределах, или Современная амазонка

Нина. Дергачева Нина. Помнишь такую?

Татьяна.Нет.

Нина. Как — нет? Но мы же вместе учились. Ты мне стихи читала. Помнишь дачу в Кратове?

Татьяна. Не помню. Что вы там делаете?

Нина. Ничего. Сейчас с тобой разговариваю, а до этого с Львом Моисеевичем.

Татьяна. А кто вас впустил?

Нина. Он.

Татьяна. Немедленно уходите. Вам нечего там делать.

Нина. Я не понимаю, почему? Почему ты со мной так разговариваешь?

Татьяна. И нечего понимать. Это вас не касается. Немедленно уходите.

Нина. Почему ты его бросила? Почему ты ушла из дома? Что это за люди тут?

Татьяна (после паузы).Зачем ты пришла?

Нина. Я проездом, завтра уезжаю. Ты не бойся, я в гостинице остановилась.

Татьяна. Ты по-прежнему где-то там живешь?

Нина. В Магадане.

Татьяна. Замуж вышла?

Нина. В общем, нет.

Татьяна. А в частности?

Нина. За что ты на меня злишься?

Татьяна. Я не злюсь. Просто тебя уже нет. И это случилось давно.

Нина. Вы хорошо устроились, ребята! Как что, так раз — и нет. Тебя нет, Анны Павловны нет, меня тоже. С Борисом вот только неясно: есть он все-таки или его тоже нет?

Татьяна. Да, так оно и есть. А ты зачем там? Тебе что — места мало? Не верю.

Нина. А может, я о книгах соскучилась. Зашла посмотреть.

Татьяна. Книг нет. Зря время теряешь.

Нина. Все продали или ты их увезла?

Татьяна. Я в общежитии живу, комната — на четверых. Какие уж тут книги?

Нина. А где ты работаешь?

Татьяна. Тебе это очень важно? На стройке под Москвой.

Нина. Ты — на стройке?

Татьяна. Да, я на стройке, штукатуром.

Нина. С ума сойти. Такой вариант я не предполагала.

Татьяна. Ты много чего не предполагала.

Нина. А что еще?

Татьяна. Ты не предполагала, как скажется твой роман с отцом на нашей семье. Ты не предполагала, как скажется на его судьбе твое замужество. Ты не знаешь, что он сделал в том доме, где ты все бросила после свадьбы.

Нина. А что он там сделал?

Татьяна. Не хочу вспоминать про это, не могу. А теперь ты пришла посмотреть, целы ли книги. Возьми все, если там хоть что-то осталось, и уходи скорее.

Нина. Но что он все-таки сделал?

Татьяна. Уходи, я очень тебя прошу. Больше я не хочу с тобой говорить.

Нина положила трубку. Вольноопределяющийся, который, оказывается, все время тут и торчал, хмыкнул и с веселым топотком помчался куда-то — то ли докладывать, то ли просто так, от избытка чувств и неутоленной исполнительности. Свет во всех комнатах, через которые шла Нина, продолжал гореть. «Выключить его, что ли? — подумала она. — Впрочем, какое мне до всего этого дело? Татьяна права».

Лев Моисеевич дремал на кушетке, блаженно открыв рот и порывисто всхрапывая. Наверное, ему снилось что-то приятное, но беспокойное. Милый, приятный даже старичок, запущенный только. Странно было подумать, что Нину с ним когда-то связывало. Она уже повернулась, чтобы уходить, но он задвигался и открыл глаза.

— Как долго ты говорила. Или они все-таки передумали и отдали тебе кусок с розочкой?

— Я пойду, — сказала Нина, — я и так слишком много времени у вас отняла.

— Ничего-ничего, — отверг он этот вежливый пассаж, — ты не так часто бываешь. Когда теперь в следующий раз?

— Не знаю. У меня ведь и отпуск уже кончается — только на поездку время осталось.

— Да-да, конечно. А вот Татьяна у меня молодец, не забывает. Раз в два дня как штык объявляется, — наверное, ему очень понравилось, как он это сказал, и он повторил с улыбкой: — Как штык, да!

— Лев Моисеевич, — набралась смелости Нина, — вот еще что. Вы не помните, тогда, после свадьбы, в квартире на Каховке что было?

— Постой-постой, — засуетился он. — Каховка… Каховка… Глупость какая-то в голове, песенка эта вертится. В квартире, говоришь? А, ну я тогда там поселился. Думал, ты придешь, вещи будешь забирать, я тебя спрошу…

— А я в общежитие вернулась.

— Ну уж я не знаю, где ты обитала! А я там, на Каховке, прижился. И так, знаешь ли, мне там хорошо было — телефон только надоел, но я его отключил, — что меня оттуда уже насильно выдворяли, да.

— Как насильно? Соседи, что ли, или милиция?

— Нет, специализированная бригада «скорой помощи». Номер три у них, кажется, психиатрическая. Молодые такие субъекты, но спокойные.

— А дальше?

— А дальше все понятно, я думаю. Но ты не бойся, я в психушке долго не сидел. Диагноз: временное расстройство, реактивное состояние, по-ихнему. Через две недели Татьяна меня забрала.

— А Анна Павловна?

— Анны Павловны уже не было. Она еще раньше ушла.

— Умерла?

— Да, но не в этом дело.

— Скажите, Анна Павловна знала, что… Ну, что вы приезжали ко мне на Каховку?

— Да, Танька-змея выследила. Она мне как-то раз там, у подъезда, сцену устроила. Чуть до мордобоя не дошло, — Лев Моисеевич хохотнул, вспомнив тот веселый случай. — Представляешь, кинулась с кулачонками, ты, кричит, папочка, подлец и мерзкая тварь. Еле от нее убежал. Она ведь не знала, что у нас с Анной Павловной все давным-давно закончилось.