Свобода внутри нас

Отец казался врагом, который мешает спасти возлюбленного, но ощущения противились всем нутром.

Любимый папа не мог быть врагом. Он защищал её всю жизнь, принял Эву, разговаривал и слушал… всегда и каждый раз.

Кроме того момента, когда Элла захотела уничтожить преследователей своего парня. Да, это бы означало войну, но ведьма достигла того этапа, когда к ней готова. Нэйтан отвоевал целый город всего в четырнадцать! А ей уже двадцать. Она сильна и, возможно, сильнее брата. Всего-то горстка врагов…

— Я знаю, что могу победить. Как Нэйтан когда-то и каждый раз с тех пор.

— И к чему его это привело? — повысил голос Дастин, заставив дочь вздрогнуть.

— Да, он жесток, но в чём не прав?

Хотела бы Элла не видеть такого взгляда отца, но именно это наблюдала теперь: разочарование, боль, даже какое-то отрицание. То, что старший сын стал жестоким правителем подкосило. А когда дочь пошла по его стопам, убивая и уничтожая тех, кого считала нужным, просто разорвало сердце.

— Мне не нужна жестокая дочь, — и пусть он сделал ударение лишь на определённое слово, Элла поняла по-своему…

— Так, может, тебе вовсе дочь не нужна?! — даже выкрикнула это, понимая, что её силы тут же возросли, нагоняя тучи прямо над ними. Стало темнее…

— Элла! — неожиданно голос появившейся рядом Эвы вывел из ступора, не позволяя заплакать, чего хотелось из-за разговора. Непонимания от самого близкого человека. — Как ты можешь такое говорить?

Она повернула голову в сторону блондинки, которая сверкала взглядом. Такая смиренная обычно, она начала, наконец, расцветать и становиться более твёрдой. Элла видела, что это приносит ей только боль и расстройство, но ничего не могла с собой поделать. Раз она смогла, то почему не может её сестра?

— Не влезай, это не твоё дело, — ответила, снова поворачиваясь к отцу, который растерялся на несколько секунд.

— Эва здесь? — уточнил, а Элла ответила коротким утвердительным кивком. — Хорошо. Тогда я скажу обеим, — глянул и на то пустое место, где, судя по взгляду Эллы, находилась Эва. — Мне нужны обе мои дочери, — на этих словах младшая, конечно, заулыбалась, пока старшая оставалась в невозмутимой прострации. — Но я не приветствую жестокость. Мы столько лет оберегали тебя, Элла, было пролито много крови. И всё ради того, чтобы ты не знала этих битв и убийств, когда вырастешь.

Казалось бы, у Эллы могло что-то дрогнуть, но нет.