Свобода воли, которой не существует

Как бы мы ни держались за понятие свободы воли, большинство из нас знают, что нарушение работы мозга способно свести на нет самые благие помыслы. Этот сдвиг в понимании – шаг к более глубокому, последовательному и сострадательному взгляду на человечество и, кстати говоря, отступление от религиозной метафизики, что тоже прогресс. Мало что дало столько возможностей для разгула человеческой жестокости, как идея бессмертной души, неподвластной никаким влияниям материального мира, начиная с генетических и кончая экономическими. В рамках религии вера в свободу воли подразумевает понятие греха, оправдывающее не только суровое наказание при жизни, но и вечное наказание после смерти. С другой стороны, по иронии, прогресс в науке всегда сопровождается опасениями, что более полное понимание человеческой натуры приведет к дегуманизации общества.

Взгляд на человеческие существа как на явления природы никак не подрывает систему правосудия. Если можно было бы привлечь к ответу за преступления землетрясения и ураганы, для них тоже построили бы тюрьмы. Мы сражаемся и с эпидемиями, и даже с отдельными дикими животными, не рассуждая об их свободной воле. Очевидно, противостоять угрозе со стороны опасных людей можно и без лжи самим себе об истоках поведения человека. Нам необходима система правосудия, которая безошибочно устанавливает, кто виноват, а кто нет, и оценивает виновного с точки зрения будущего риска для общества. Но с логикой наказания людей должно быть покончено – если только наказание не является основным компонентом профилактики или перевоспитания.

Однако следует иметь в виду, что вопрос возмездия достаточно непростой. В замечательной статье в New Yorker{22} Джаред Даймонд пишет, что порой мы платим высокую цену, если не даем выхода желанию отомстить. Он сравнивает истории двух людей: своего друга Дэниела, горца из Новой Гвинеи, поквитавшегося с преступником за смерть дяди, и своего покойного тестя, который, хотя имел возможность свести счеты с человеком, погубившим всю его семью во время Холокоста, вместо этого сдал негодяя в полицию (в результате преступник отсидел всего год и вышел на волю). Месть в первом случае и отказ от мести во втором имели разительно непохожие последствия. Хотя можно долго критиковать обычай кровной мести, распространенный в горах Новой Гвинеи, Дэниел, отомстив, словно сбросил гору с плеч. Тесть Даймонда меж тем все 60 лет «терзался сожалениями и чувством вины». Очевидно, месть отвечает сильнейшей психологической потребности, которая есть у многих из нас.

Мы склонны воспринимать людей как субъектов их поступков, а потому налагаем на них ответственность за преступления и считаем, что за зло надо карать. Часто единственный вариант адекватно наказать преступника – это лишить его жизни либо причинить ему страдания. Еще только предстоит понять, как система правосудия, вооруженная современными научными знаниями, сможет управлять этими импульсами отмщения. Очевидно, отчетливое понимание причин поведения человека смягчит, хотя бы отчасти, нашу естественную реакцию на несправедливость. Например, я сомневаюсь, что тесть Даймонда точно так же страдал бы, если бы его семью растоптал слон или свела в могилу холера. Аналогично можно допустить, что ему стало бы морально легче, если бы он узнал, что убийца его родственников был безупречен с нравственной точки зрения, пока не подхватил вирус, который разрушил ему префронтальную кору головного мозга.

Вполне возможно, однако, что показная форма возмездия будет моральной – и даже необходимой, если в результате люди станут вести себя лучше. Полезно ли акцентировать внимание на наказании отдельных злоумышленников, вместо того чтобы принимать профилактические меры и перевоспитывать преступников, – вопрос для обществоведов и психологов. Однако совершенно ясно, что жажда возмездия, в основе которой лежит идея о том, что каждый человек – свободный творец своих мыслей и действий, опирается на когнитивную и эмоциональную иллюзию и консервирует моральный статус-кво.

Есть хороший способ посмотреть на связь между свободой воли и моральной ответственностью: надо обратить внимание на то, что, как правило, эти понятия мы применяем по отношению к действиям, от совершения которых людей удерживает угроза наказания{23}. Я не могу наложить на вас ответственность за поведение, которое вы не контролируете. Например, если мы запретим чихать, какое-то число людей все равно нарушит запрет, невзирая на последствия. Похищение детей, наоборот, требует сознательного обдумывания и длительной подготовки, поэтому подобные вещи возможно предотвратить. Если под угрозой наказания вы бросите заниматься тем, чем занимаетесь, ваше поведение будет соответствовать тому, что принято понимать под свободой воли и моральной ответственностью.