Свобода выбора

— Значит, афера? Если аферу вовремя раскусить, то от нее можно даже что-то иметь! Ох, любопытно узнать — сколько миллиончиков кому-то перепало? Валютных. Так и есть. Мне мой папашка однажды двухкомнатную устраивал. Себе в обиду. Вторично вопрос поднимать нельзя: совесть надо иметь.

Еще одна догадка, уже которая по счету, осенила Богданова:

— Ну и где же она, та двухкомнатная? Кем вдруг занята?

— А в той, в двухкомнатной, моя первая половина с девочкой. Представьте себе: девочку тоже Аннушкой зовут. Два годика и два месяца.

В беспамятстве Богданов спросил:

— Половина-то в той квартирке, она самая первая? Самая-самая?

— Ага… — неохотно подтвердил Володя. Вид у него был: отстань, старый хрыч!

— Не жаль? Аннушку? Ту, которой два и два?

— Как не жаль! Живому человеку, конечно, жаль.

— Тогда почему же…

— Вашу Анечку встретил, вот почему. Лучше вот этой Анечки ничего на свете нет, быть не может. Подтверждается гениальная мысль Людмилы Ниловны: или сейчас, или — никогда! Ну а «сейчас» в наше время — это больше чем все на свете, гораздо больше. Прозеваешь сейчас — не наверстаешь никогда. Правильно, Людмила Ниловна, я трактую вашу мысль? Подтвердите — правильно?

Тут и Людмила покраснела, замахала руками.

— О чем разговор, Володечка! О чем, Анечка! Кушайте, пожалуйста… Уж чем богаты — кушайте, а богаты мы нынче ничем!

— Алименты? — еще спросил Богданов.

— Ерунда. Не имеет значения.

— Не имеет?

— Никакого. Они с зарплаты идут, а кто же нынче живет на зарплату? Никто. Живут на доходы.

Аннушка и Людмила забоялись. Забоялись, но не очень, могло ведь быть и хуже, а хуже пока что не было. Людмила сидела молча, сжав губы, с капельками на лбу, кажется, готовилась к броску, если все-таки будет хуже. Вот тогда она и бросится на мужа с вилкой и с ложкой.

— Так, так… На какие же доходы вы с Аннушкой будете существовать?

— Еще не решили. Скорее всего пойду в такси. У меня подстраховано.

— Доходное дело — такси?

— Из Внукова до центра города уже триста берут. А то ли еще будет! Рыночная экономика на месте не стоит.

— А где вы в настоящее время работаете?

— В настоящее — в ансамбле.

— Поете?

— Ударник. Ударник и танец в процессе музыкального исполнения.

— Ударник — невыгодно? От искусства — не тот доход?

— Не тот, не тот. Рэкет спасу нет как одолевает. Аренда за концертные помещения, за обслуживание. Аренду гони, а в артистической одежонку оставишь — сопрут. Так с ключами в кармане и танцуешь. Конкуренция. Еще авторы текстов и музыки заламывают. Такси лучше. В такси главное — выехать на линию, дальше сам себе хозяин, а твое дело — не растеряться.

— Убьют… Убивают же таксистов? — злобно и вслух подумал Богданов.

Аннушка вскрикнула: «Ой!» Людмила сказала: «Костя!» И еще раз: «Костя!» Володя вполне логично продолжил разговор:

— Ну так ведь и они, таксисты, тоже кого-то могут. Мне это нравится: народ дружный! Тронь в парке одного — все встанут на защиту. А у меня чувство коллективизма очень развито. Со школьной скамьи.

— Кушайте! Кушай, кушай, Володечка! — говорила Людмила, хотя Володя, кажется, все скушал, и, наверное, поэтому в голосе Людмилы не было той настойчивости, с которой она обычно угощала гостей, — отказаться невозможно. Другое что-то в ее голосе звучало, что-то вроде отчаяния, но тут Людмила заметила, что Богданов это заметил, и голос изменила и хозяйственно стала настаивать: — Кушайте, кушайте. Вот и колбаска — без очереди пролезла и достала, уметь надо!

— Ага! — подтвердил Володя. — Каждое дело требует, чтобы его уметь. Каждое дело — наука. Я с барабаном сколько халтурил, прежде как научился. Вот и вы, Людмила Ниловна, — ничего готовите, а главное — из ничего. Муж должен быть доволен.

Володя внимательно посмотрел на Богданова. Богданов подумал: «Действительно! Рис у Людмилы как рис, а колбаса странная, а все-таки колбаса!» Жених Володя ее ел и комментировал:

— Честное слово, по нынешним временам — хорошо, а главное, семейная обстановка, семейное чувство коллективности… У меня со школьной скамьи.

Людмила подбрасывала жениху колбасные ломтики, в ее собственной тарелке ломтиков почти не было. Один-два.

— Со школьной? — переспросил Богданов. — А вообще-то какое у вас образование?

— Гуманитарное. Педагог. По физике-математике.

— Педагог?! — удивился Богданов. — Вот не думал! Склонность же к этому надо.

— Я тоже не думал. Но обстоятельства: в педагогический конкурс в тот год был ноль целых восемь десятых на одно место. Если не ошибаюсь, вы ведь философией сильно интересуетесь, знаете, что такое сила обстоятельств. Знаете? Мне Аннушка рассказывала — вы доцент… Жаль, жаль, не дотянули до доктора… Тоже, наверное, обстоятельства? Везде они, проклятые. Ну, с проклятьями надо бороться. С чем и бороться, если не с ними? Вы боретесь?