Свободен - 2.

— Ага, а то знаешь, что-то надоело пресное. Парень у меня скучный. Не бьёт, не оскорбляет. На работе между совещаниями не трахает. Потраченные деньги не считает. И самое неприятное, уважает, гад. И это ещё, — щелкаю я пальцами, словно забыла слово. — Ах, да! Любит.

— Хочешь сказать, что я тебя не любил? Да я тебя до сих пор люблю. Люблю. Понимаешь?

— Понимаю. А в водопад бы за мной прыгнул?

— Ну, начинается, — лезет он в карман за сигаретами.

— Здесь не курят, — показываю ему на табличку.

— Пля… жный отдых, всё забываю про эти новые порядки, — и подливает себе ещё минеральной воды. — Что тебе дался этот чёртов водопад? Ну, поскользнулась. Ну, упала. Ну, испугалась. С кем ни бывает. Всё обошлось. Забудь!

— Ген, а почему ты за мной не прыгнул?

— А зачем? — пожимает он плечами и равнодушно делает глоток. — Я даже не сомневался, что ты выплывешь.

— А вот я сомневалась, когда так треснулась об эту скалу, что у меня искры из глаз посыпались. Когда ухнула в ледяную воду. Когда не понимала где верх, а где низ. Барахталась там, чувствуя, как заканчивается воздух.

— Да помню я, помню, как ты потом дрожала. И шишку твою смешную на лбу, — улыбается он. — Малыш, всё обошлось. Всё хорошо. И давай, бросай своего рыжего и поехали отсюда.

— Нет, Ген. И знаешь, почему? — киваю я, когда передо мной ставят керамическую тарелку с супом, очень похожую на большую чашку с ручкой. — Потому что он бы прыгнул. Не раздумывая прыгнул бы. И вот ещё что. Запомни это. Навсегда, — беру я за посудину за ручку. Встаю. — Женщин. Бить. Нельзя.

И выплёскиваю на него суп.

Жирный. Горячий. Острый. Томатный.

Меня отпускает тошнота от одного вида этого пятна, расползшегося по его рубашке и пиджаку. А от вида подскочившего матерящегося Бережного ещё больше. Но сев на место, я жалею только об одном: что так мало попало на лицо. Хотя, чего уж, попало. Хорошо попало. А ещё у меня неожиданно появляется аппетит.

И пока этот Крокодил бегает в туалет замываться, а официанты убирают, с удовольствием наворачиваю незаслуженно недооценённый «Цезарь».

— Девушка, великолепный салат, — довольно вытираю я салфеткой губы, улыбаясь любезной официантке. — И суп тоже отменный. Передайте, пожалуйста, глубокую признательность повару от меня и особенно от моего спутника.

Глава 14

Рубашка мокрая и грязная. Лицо красное и злое. Без пиджака, но слегка присмиревший. Именно так Бережной возвращается.

Качает головой, глядя на меня. Кивает официанту, что «да» его заказ можно подавать.

«Ты гляди-ка, и аппетит у него не пропал, после «горячего», — хмыкаю я про себя. Но улыбку не скрываю.

— Всё, Танкова? Мы в расчёте, раз лыбишься? — крутит он в руках чистую накрахмаленную салфетку и откладывает на стол за ненадобностью. Он теперь погрязнее любой самой замызганной салфетки.

— Как знать, Геннадий Викторович, — красноречиво кошусь я на чай, от которого поднимается пар и отламываю чизкейк.

— Ой, думаешь, бородатый твой святой? — брезгливо морщится он. — Думаешь, он всё делает правильно, красиво? — морщится ещё сильнее, когда перед ним ставят пасту с мясным соусом.

— Никто не святой, — неопределённо пожимаю я плечами, уже догадываясь, что не только Артём собирал на него информацию, Бережной тоже не зря тут ошивался.

— Я тебе расскажу сейчас про это их объединение и про холдинг, — накручивает он на вилку спагетти.

«Ну хоть не про его баб, — с облегчением выдыхаю я. — А то мне одной за глаза».

— Ты вообще в курсе что происходит? Или твой без пяти минут муж не удосужился рассказать?

— Смотря о чём, — опять даю я туманный ответ, отхлёбывая остывающий чай. — Но историю о том, что «ЭйБиФарм» раньше был с «Эллис-Групп» единым предприятием я знаю.

— А что после смерти Лисовского дела на «Эллис» идут совсем плохо?

— Ген, рассказывай, не томи меня этими наводящими вопросами. Не думаю, что это изменит моё отношение к Артёму, но ты же всё равно не успокоишься, пока не вывалишь мне всё, что знаешь, правда?

— Я, конечно, понимаю, что с милым рай и в шалаше, но не хочу, чтобы ты нуждалась и жила впроголодь. А если твой будущий муж повесит себе на шею этот камень, то пойдут они на дно со своим холдингом как Му-му.

— Не мой будущий муж это решает. Его отец. Сергей Иванович Елизаров, генеральный директор и владелец компании, — что-то не лезет в горло пирожное. Потому что вроде и прямолинеен он, Бережной, и грубоват, но вот это его «не хочу, чтобы ты нуждалась» можно сказать, забота. А он слов на ветер не бросает.

— Я всё узнал, Малыш. Пробил по своим каналам. С Вовкой поговорил. Помнишь, мы на дачу ездили к товарищу моему институтскому?

— К Вовке-Морковке?

— К нему самому, — улыбается он, с аппетитом поглощая свои макароны по-флотски, названные красиво «Болоньезе». — Он же сейчас первый заместитель губернатора края, не слышала? Владимир Дмитриевич Марковников.

— У нас с тобой разные края, Ген, — толкаю я чаем салат, решивший было вернуться обратно, но, кажется, передумал.

— Теперь один. Кстати, — отставляет он еду, чтобы протянуть две визитки: Морковки-Губернатора (вдруг что понадобится) и свою заодно.