Свободная как ветер

Джейн и Маркус молчали почти всю обратную дорогу к поместью графа, и она проскользнула внутрь (дверь опять оказалась незапертой), даже не думая, открылся ее обман или нет. Ей это было сейчас совершенно безразлично.

Ей повезло: она добралась до своей комнаты, не встретив в коридорах ни души. Замкнув за собой дверь, она прислонилась к стене и постаралась спра-. виться с душившими ее слезами. Она боялась, что, разрыдавшись, уже не сможет остановиться. Да ей и не о чем было плакать. Благодаря Тобиасу и вопре- ки ее собственным усилиям, ее добродетель не по- страдала, хотя сейчас само слово «добродетель» звучало как издевка. Эта победа значила так ничтож- но мало по сравнению с тем, от чего она отказалась.

Она не сразу поняла, что не одна в комнате. Ее дед сидел в кресле перед пылающим камином полностью одетый и смотрел на нее с суровым осуждением.

При ее появлении сэр Чарльз поднялся.

Ну наконец-то, — мрачно проговорил он. — Где ты была? Отвечай!

Джейн вздрогнула. Она нисколько не сомнева- лась, что у нее должен быть крайне виноватый вид: мокрый плащ, растрепавшиеся волосы, влажные от утреннего тумана. Она боялась, что достаточно посмотреть на ее лицо — и станет ясно, что она уже не та, какой была всего сутки назад.

Она молчала, и дед повторил более резко:

Что же ты не отвечаешь? Тебе что, нечего сказать в свое оправдание? Где твоя совесть? При- творяешься больной, а на самом деле шляешься неизвестно где! Совсем стыд потеряла?!

Джейн не стала спрашивать, откуда ему все из- вестно и знает ли граф Макгрегор о ее почти двадца- тичетырехчасовом отсутствии. Она только прогово- рила усталым голосом:

Ты что, сидишь здесь всю ночь? Ты заболеешь, если будешь вести себя так неразумно.

Дед стукнул кулаком по каминной полке с такой силой, что зазвенели фарфоровые безделушки, стоящие на ней. Он был в ярости.

Не пытайся увильнуть от ответа! Я спросил тебя, где ты была! Ты встречалась с любовником? Отвечай!

Джейн понимала, что этот вопрос продиктован всего лишь раздражением. Она не верила, что дед подозревает ее в столь страшном грехе. Он слишком хорошо знал свою благоразумную внучку, вернее, считал, что знает. Но она так устала и была так измучена своими переживаниями, что не смогла ничего придумать, и поэтому проговорила после се- кундного молчания:

Да, если хочешь знать, ты угадал.

Джейн тут же пожалела о том, что сказала, потому что дед на глазах сник и снова опустился в кресло, как будто у него подкосились ноги:

Ты что, лишилась рассудка? — осведомился он угрюмо. — А как же граф Макгрегор? Ты что, притащилась сюда, на край света, чтобы опозорить нас и оскорбить его? Или ты все еще собираешься за него замуж, несмотря на то что водишь его за нос?

Джейн встряхнула свой мокрый от дождя плащ и безразлично проговорила:

Нет, я уже не собираюсь замуж за графа Макгрегора.

И на том спасибо. Хотя у тебя может появиться причина с благодарностью принять его предложение, — заявил сэр Чарльз без обиняков.

Успокойся, дедушка. Последствий не будет… Я тебя очень люблю, дорогой, но прошу уйти сейчас. Мне кажется, я просплю целую неделю…

Ее отказ защищаться и оправдываться окончательно обезоружили сэра Чарльза. Никогда еще он не казался ей таким жалким и старым. Он лишь проговорил безнадежно:

Жаль, что твоей бабки давно нет в живых. Она бы знала, что с тобой делать. А я не знаю.

Но когда он ушел, бросив на нее тревожный, огорченный взгляд, и Джейн разделась и легла в по- стель, она поняла, что не заснет. Она начала перебирать в памяти каждую минуту последней сцены в каюте Тобиаса и в конце концов спросила себя: неужели она сможет жить и делать вид, что всего этого не было?..

Всю следующую неделю Джейн не видела Тобиаса Маккарти, и это было, конечно, к лучшему. Когда совесть мучила ее из-за того, что она обманула ожидания Эдварда Макгрегора, она внушала себе, что уедет достаточно скоро. Если бы его чувства к ней были действительно глубокими, все было бы по-другому, но она убедилась, что он любит ее ничуть не больше, чем она его. Его сердце не будет разбито — это она знала точно.

К счастью, Макгрегор, казалось, не замечал, что в ее поведении что-то изменилось, и не смущал ее вопросами относительно ее загадочной болезни. И она была очень благодарна ему за это.