Свободная ладья

Оторвал Витька от учебника взгляд. Скоро, совсем скоро пригреет солнце, поплывут над днестровской поймой ослепительно белые облака, зазвенят листвой осокори. И зазвучат в Витькиной голове стихотворные строчки, что-нибудь вроде вот этих: «Тучки небесные, вечные странники, / степью лазурною, цепью жемчужною…» В его памяти почему-то застревают стихи про странствия и одиночество. Наверное, потому, что не любит он шумных компаний и летом, с удочкой, норовит уйти подальше от крикливой мальчишеской суеты – в ивняковые заросли, на обрывистый берег – туда, где крутит Днестр молчаливые водовороты. Ждать этого счастья осталось месяц!

И тут, вспомнив разговор с отцом, подумал Витька: а вдруг он не наврал и Бессонова на самом деле завербовали? И Мусью очень хитро ведёт свою шпионскую игру?..

Да неужели он, Витька, за весь этот скучный месяц не сможет её разгадать?..

7 Фокстротные ритмы

Он раскусил Бессонова на другой же день, стоило лишь напрячь сыщицкий взгляд.

…Последний урок – французский. Мусью вошёл внезапно, сразу после звонка. И мягкой походкой – к столу (движения неторопливые, шаг неслышный, шпионский – отметил Витька). В классе – хлопанье парт и беспрерывный галдёж. Другие учителя обычно прекращают его резким окриком. Но Мусью не кричит. Открыл классный журнал и, склонившись над ним, молча смотрит на всех в полтора глаза – подняв одну бровь, а другую нахмурив, отчего его лицо приобретает удивлённо-ястребиное выражение. Будто выбирает, кого клюнуть. («Вот это и есть шпионский прием!» – обрадовался Витька, похвалив себя за наблюдательность.)

И в самом деле действует безотказно – без грозных слов и оглушительного хлопанья линейкой по столу класс успокаивается.

– Итак, на чём мы с вами остановились в прошлый раз?..

К концу урока за окном вдруг пошёл снег – повалил хлопьями. Ветки акации, штакетный забор, провода на столбах – всё облепил. Побелела кочковатая, в колеях и колдобинах, улица. Прогремевшая расхлябанными бортами полуторка оставила на ней две тёмных полосы – они тут же припорашивались падающими хлопьями, снова белея.

– Смотрите, снег!

Это подала голос рыжая Римма, самая егозливая девчонка в классе. И все стали смотреть в окно. А Мусью подошёл к доске и, стуча мелом, написал по-французски: «La neige tombe». Положил мел, вытер тряпкой руки и тоже стал смотреть. И только потом перевёл написанное:

– Падает снег.

Виктор списал в тетрадь французские слова, ахнув: «Так это же пароль!» И после звонка, запихивая в портфель учебник, посмотрел на столпившихся возле учительского стола мальчишек фотографическим взглядом: «Так, значит, – Мишка, Вовчик… И второгодник Венька туда же… Это они сообщники у Мусью?»

Удивился Витька: разве может опытный шпион довериться таким легкомысленным мальчишкам?

Например, Мишка, невысокий, губастый, по прозвищу Бегемотик, известен своей вздорной драчливостью и сочинением всяческих небылиц. Он и прозвище своё получил, потому что однажды, объясняя своё отсутствие на пионерском сборе, сказал: «У меня болел животик». Все засмеялись, и языкатая Римма продекламировала: «На Лимпопо у бегемотиков без конца болят животики!..» Она и ему, Витьке, приклеила прозвище Поэт, когда он по заданию Нины Николаевны сочинил стишок для школьной стенгазеты.

А из Вовчика, большеглазого и худющего недоростка по прозвищу Гвоздик, витающего в каких-то странных мечтах (хочет научиться гипнотизировать, чтобы погружать в мгновенный сон всех своих обидчиков), – какой помощник?

Про второгодника Веньку Яценко (рослый, выше всех в классе, белёсый чуб курчавится, отсюда кличка Чуб, а взгляд сонный) и говорить нечего, он сам про свою плохую память так и сказал: «Дырявая». Он и пароль не запомнит.

Эти трое склонились над столом, что-то показывают учителю. Нет, Виктор удержался – не подошёл. Зачем выдавать себя? Прошагал мимо к доске, стал стирать тряпкой написанное – вот такой он хозяйственный, видите ли. Но боковым зрением успел зафиксировать: губастый Мишка показывал Бессонову большой рыбацкий крючок, и учитель с таким же точно, как у Мишки, восхищённым выражением лица этим крючком царапал собственный ноготь, приговаривая:

– А что, такой, пожалуй, и пудового сома выдержит!..

Вернулся к своей парте Виктор озадаченный: если речь шла об известном в здешних местах соме, однажды мотавшем по реке лодку рыбака Пасечника, то Мишкин крючок такого великана вряд ли выдержит. Значит, ответная реплика Мусью на самом деле – закодированное поручение?

На школьное крыльцо они вывалились шумно. Толкались. Соскребая снег с перил, кидали его друг в друга. Рыжая Римма, оглашая двор тоненьким смехом, пыталась засунуть Мишке Бегемотику снег за шиворот, а тот неуклюже увертывался. И почему-то, выйдя на улицу, повернул к центру села. Но ведь его дом был в другой стороне. Понятно. Он исполнитель поручения!