Свободная любовь. Очарование греха

Марте непременно хотелось рассказать смешную историю, которая все время заставляла ее улыбаться. В Бриенской кондитерской ей представили какого-то Зюссенгута. Ах, чего он ей только не говорил! Она запомнила все от слова до слова, хи-хи! «Ваша сестра Рената для меня настоящий идеал. Она открыто ходит по улицам, с ясно начертанной на ее челе судьбой. В беспечном неведении идет она своим путем к страданию». Не правда ли, все это глупо? Хи-хи!

— Марта, не болтай ерунду, — с неудовольствием остановила ее фрау Фукс. — Славные знакомства вы заводите, нечего сказать! Чтобы этого никогда не было, слышите! Не смейте больше разговаривать с этим человеком!

Фрау Фукс, очевидно, не поняла ни слова, но материнский инстинкт пробудил в ней отголосок впечатления, которое эти слова должны были произвести на Ренату. Опять слова Зюссенгута, точно взорвавшаяся ракета, упали на ее пути.

«Сегодня я должна еще раз поиграть на рояле, — подумала Рената, — я должна сыграть что-нибудь огненное и страстное». Лицо ее горело, когда она села за рояль. Под страстные звуки, лившиеся из-под пальцев, перед глазами девушки встало красивое мужское лицо, и жаркие губы приникли к ее устам…

VII

1

Чудная ясная погода благоприятствовала путешествию. Лони и Марта от лихорадки ожидания не спали всю ночь. Рената же, наоборот, становилась все спокойнее с приближением ожидаемого часа. Когда мать и сестры уехали, она с помощью горничной принялась укладывать свои вещи. В половине четвертого приехала извозчичья карета. Рената оставила на своем письменном столе записку, в которой было всего несколько слов, констатировавших факт. Потом с грустной улыбкой окинула последним взглядом знакомые с детства предметы и направилась к карете.

Анзельм Вандерер уже ожидал ее на вокзале. С безмолвным поклоном принял он от нее багаж и усадил девушку в купе; сам же, как это было заранее условлено между ними, поместился в другом вагоне. Когда поезд тронулся, сердце Ренаты сжалось от гнетущего чувства одиночества. Быстро, с ритмичным постукиванием катились колеса, и этот стук невольно слагался в мелодию, и так же невольно к этой мелодии подбирались слова: «Душа твоя, лишь вознесясь в надзвездные высоты… поймет всю глубину страданий…»

Наконец поезд остановился на станции, на которой Вандерер собирался прийти к Ренате. Она со страхом ожидала его. Было уже темно, когда Анзельм вошел и, отпустив носильщика, сам принялся раскладывать вещи. «Почему он ничего не говорит?» — в смущении подумала Рената. Когда поезд снова тронулся, Ванде-рер порывисто обернулся к ней, взял за руки и спросил, не раскаивается ли она. Опять этот растерянный взгляд, опять смущенная улыбка. И Анзельм вновь, как и вчера, не знал, что делать и что говорить дальше. Бледное лицо Ренаты с широко открытыми глазами возбуждало в нем чувство какого-то благоговения. Но вот она улыбнулась ему, и что-то детское в выражении ее лица сразу ободрило его. Осторожно, дрожащими пальцами Анзельм поднял до самого лба ее вуалетку, склонился и поцеловал девушку. Воображение Вандерера в считанные секунды нарисовало яркие картины страстных ночей, которые, не сомневался Анзельм, станут им обоим наградой за все мучения. Он был готов уже сейчас слиться с Ренатой, стать одним целым, унестись вместе с любимой в край чувственного наслаждения. Его не смущали ни голоса продавцов, доносившиеся с перрона, ни торопливые шаги пассажиров: необычность обстановки лишь сильнее разжигала в нем желание. Голос разума шептал ему: «Не сейчас», но Вандерер не мог больше ждать: он был в двух шагах от блаженства. Его губы коснулись покорных, безучастных губ, не таивших в себе ни искры желания. С недоумением и мольбою смотрела на него Рената. Вандерер, сжав зубы, отступил. «Она подарит мне многие месяцы и годы наслаждения, — подумал он. — Стоит ли торопиться? Наслаждение тем сильнее, чем больше препятствий на пути к нему, чем дольше ожидание».

В Линдау их уже ждал пароход. От далекого, холодного месяца шла через озеро серебряная дорожка. На юге и на востоке поднимались черные громады гор, а за ними светились, точно оправленные в серебро, снеговые вершины. В воздухе пахло водорослями, и хрипло кричали чайки. Рената стояла на палубе, как очарованная, пока Анзельм хлопотал с вещами.