Свободная территория России

Телеграф разнес весть о «великой победе» на Колыме. Поздравления посыпались как из рога изобилия. Шраге приходили восторженные телеграммы со всех концов необъятной родины: из президиума советских профсоюзов, общества дружбы Франция-СССР, Магаданского обкома партии и, конечно от ленинского Политбюро; один из членов его — известный в верховных кругах как «совесть КПСС» — удостоил Шрагу своим телефонным звонком. «Найдите главарей. Живыми или мертвыми доставьте к нам в Москву,» прогнусавил он, разевая пасть и завивая немеющий язык, обременный вставной челюстью. «Как у вас с жильем? Дадим вам отдельную квартиру вне очереди.» У полковника кружилась голова, вдохновленный и окрыленный, временами он чувствовал себя вторым Суворовым и Чапаевым, вместе взятыми и начал подумывать о поступлении по возвращению в Москву в военную академию им. М.В. Фрунзе.

Одна беда, перед отъездом в столицу останки заключенных следовало сфотографировать, опознать и рассортировать. Этим занялась неутомимая и несгибаемая Нинель Полторацкая, поставленная во главе похоронной команды. Ранним утром следующего дня, не теряя ни минуты, начала она свою титаническую активность. Вид ее был грозен — чело нахмурено, глаза насуплены, кулачки сжаты, в желтых редких зубах зажата дымящаяся папироска. При виде такой крали подчиненные немели, бледнели и вытягивались во фронт. Под пасмурным осенним небом, поеживаясь от порывов холодного ветра, они прилежно носили и складывали на плацу трупы, найденные в развалинах. Выяснилось, что останки занимали гораздо больше места, чем живые люди, и за два часа работы насобирали столько мертвецов, что они заполнили половину выделенной для них площади, хотя день только начинался. Нинель это не тревожило и настроение у нее было наибодрейшее. С фотоаппаратом в руке, она делала снимки, нумеровала и заносила в блокнот пометки о каждой находке. Переходя из квартала в квартал, с любопытством она задержалась возле поврежденного Т-34. Башня боевой машины была свернута набок, задняя часть корпуса разворочена и из нее выглядывали железные потроха, но люки были по-прежнему задраены; механики — ремонтники из Магадана ожидались лишь сегодня вечером. Черный едкий дым стлался над руинами, заставляя ее кашлять и прищуривать глаза. С низкого неба посыпался мелкий дождик, но слишком легкий, чтобы загасить тлеющие промасленные доски и ветошь. Достав пачку Казбека, Нинель вынул папироску, размяла табак и закурила. Две-три затяжки она молчала, наслаждаясь моментом. «Прекрасный табак. Как он меня освежает,» подумала она и посторонилась, пропуская солдат похоронной команды, толкающих двухколесную тележку, нагруженную до краев изувеченными телами. Криво усмехаясь, Нинель рассматривала поверженных врагов социализма, таких неразумных, что они осмелились восстать против народной власти. Папиросный дымок, струящийся из ее ноздрей, стелился тонкой вуалью над серым пеплом развалин, делая ее похожей на огнедышащего дракона. Краем глаза в мешанине досок и балок обрушившегося строения на другой стороне переулка она уловила чье-то движение. Ей показалось, что из-под наваленных бревен на нее глядела пара пристальных глаз, от взгляда которых ей стало не по себе. Чтобы успокоиться Нинель еще раз затянулась и, отвернувшись, тихонько стала напевать «Широка страна моя родная».

Оксана очнулась от треска досок под чьими-то шагами. За стеной барака кто-то ходил. Она открыла свои заплаканные очи. Пробуждение вернуло ее в земной мир горя и слез. Скорбь обуяла ее и помутила рассудок. Растерянный взгляд девушки блуждал по сторонам, переходя с тела возлюбленного на оружие, раскиданное на полу, и на странное существо, которое было видно через щель. Существо с соломенными волосами и свиными глазками на голове дятла стояло возле танка и, не выпуская изо рта папиросу, отдавало приказы. Брезентовый офицерский плащ висел на существе как на колу и клубы табачного дыма не позволяли хорошенько рассмотреть ее лицо. Оксана ненавидела МВД вообще и курильщиков в частности. Она протянула руку и ее пальцы нащупали винтовку. Щелкнув затвором, Оксана послала патрон в ствол и, тщательно прицелившись, потянула спусковой крючок. Пуля попала чекисткой даме в самое сердце, пробив насквозь ее хрупкую конституцию и замарав кровью плащ в двух местах. Нинель умерла мгновенно, с папироской в руке, не допев куплет популярной песни. Солдаты, обыскивающие барак, бросились на звук выстрела. Проломив стену и разбросав обломки, они нашли обезумевшую поседевшую девушку, обнимающую труп молодого повстанца. От страха вояки подняли бешеную пальбу и через мгновение все было кончено.