Свободное радио Альбемута

— Я более не проповедник, — ответил он. — Что толку проповедовать в наши дни. И все же перескажу тебе еще один эпизод из Библии, где Иисус говорит об этом. Твои умершие друзья теперь соединились и стали одним существом. Они говорили тебе что-нибудь в этом роде, когда были живы?

— Да, — сказал я. — Николас говорил, что в будущем они сольются в единый сложный живой организм, все члены Арампрова. И начнется коллективное существование.

— Это из Евангелия от Иоанна, глава двенадцатая, стих двадцать четвертый. «Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно…» Иначе говоря — отдельно существующим. «…а если умрет, то принесет богатый урожай». «Богатый урожай» — это и есть коллективное существование. И далее: «Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную». Понимаешь, Фил? Каждый раз что-то малое — сокровище, крохотное горчичное семя, зерно пшеницы, брошенное сеятелем на добрую почву, — что-то помещается в землю, а земля — это тайный символ ранних христиан, означающий голову человека, мозг, разум. И это «что-то» растет там, пока не раскроется, не даст побеги, не будет вытащено на поверхность, не заставит «вскиснуть» все тесто, а затем приходит вечная жизнь — Царствие, которое никому не дано увидеть. Об этом и говорили твои друзья из Арампрова, возможно, сами того не понимая. Именно это произошло с ними — началось до их смерти и закончилось после.

— Стало быть, все притчи Христа следует расшифровать? — спросил я.

— Да, — ответил проповедник Леон. — Сам Учитель сказал, что говорит притчами, чтобы не поняли его те, кому не дано узнать тайны. Евангелие от Матфея, тринадцать, двенадцать.

— А ты знаешь, что сказанное им — истина.

— Знаю.

Я был поражен, я не понимал. И снова обратился к Леону:

— И все же ты…

— И все же я говорю, — прервал меня Леон, — что мало ненавидеть этот мир, мало забыть о нем. Действовать нужно здесь, сейчас. Позволь спросить тебя, — он пристально взглянул на меня, — где Учитель проповедовал свое учение? Где он совершал свой труд?

— Здесь, в нашем мире?

— Вот видишь, — сказал Леон и вновь взялся за бутерброд. — Бутерброды с каждым днем становятся черствее, и колбаса несвежая, — проворчал он. — Надо жаловаться, а то они совсем обленились.

Закончив еду, я вытащил свою единственную сигарету и закурил.

— Не дашь половину? — попросил Леон.

Я разломал сигарету и протянул половину своему другу. Единственному оставшемуся у меня другу — ведь два других покинули меня. Старому бывшему проповеднику, который смог так ясно показать мне, что все совершенное нами — Николасом, мной и Садассой — было бесполезно. Человеку, который открыл мне истину.

— Что ты писал? — спросил он меня.

— Я как будто продолжаю писать, — ответил я, усмехнувшись. Состряпанные правительством подделки уже стали выходить из печати. Они не забывали — возможно, стараниями Вивиан — присылать мне экземпляр каждой вновь вышедшей книги.

Леон придвинулся и слегка толкнул меня локтем.

— Посмотри-ка, — сказал он, — за нами наблюдают дети.

И правда, по ту сторону ржавой ограды, окружавшей место нашей работы, стояла группа школьников. Они смотрели на нас испуганно и одновременно восхищенно.

— Эй, ребята! — крикнул им Леон. — Никогда не попадайте в тюрьму. Делайте все, что вам велят, слышите?

Дети продолжали стоять, не сводя с нас глаз.

Один из школьников, мальчик постарше, держал в руке транзисторный приемник. Мы с Леоном слышали хриплые звуки рока, доносившиеся из крохотного динамика. Потом какой-то лос-анджелесский ди-джей возбужденно заговорил о следующей композиции, только-только записанной, которая уже стала хитом. Это была рок-группа Александра Гамильтона из Сан-Франциско, номер один в рейтинге последней недели.

— Итак, слушайте, — вещал ди-джей, меж тем как дети таращились на нас, а мы робко смотрели на них. — Александр Гамильтон и Грейс Дэндридж с песней «Феликс»!

Грянула музыка, и я услышал слова:

Феликс очень любит баб,
Он по этой части слаб,
Кому верх, кому низ —
Мой в восторге организм…

Леон повернулся ко мне. На его лице я читал отвращение.

— Это оно! — воскликнул я.

— Что оно? — спросил Леон.

— Он… они нашли другую компанию и выпустили диск, — сказал я. — Запись вышла, она в эфире и уже стала хитом. — Я прикинул сроки, необходимые для такой работы, и понял: пока «Новая музыка» работала над записью, другая студия, другая рок-группа, другие члены Арампрова, руководимые спутником, изготовили другой диск.

Работа Николаса послужила отвлекающим маневром, входящим в общий план, никому из нас не известный. И пока Ника и Садассу убивали, а меня сажали в тюрьму, самая популярная в стране рок-группа Александра Гамильтона записывала тот же материал на студии «Аркейн рекордз». В «Новой музыке» не было ни одного певца, который мог бы сравниться с Гамильтоном.

Внезапно музыка прекратилась. Наступила полная тишина. Потом снова зазвучала мелодия, но другая и без слов. По-видимому, включили первую попавшуюся на студии запись.