Свободное владение Фарнхэма

Теперь он видел, что его планы были просто смехотворными. Ему не следовало так быстро поддаваться панике и торопиться с побегом. Куда лучше было бы упрочить связи с Джо, ни в чем не противоречить ему, играть на его тщеславии, работать на него, со временем Барбара и дети поступили бы к нему в услужение. Джо был легко располагающим к себе человеком. Старый Понс весьма щедр, поэтому он мог бы даже не продавать Джо трех бесполезных слуг, а просто подарить их. Тогда мальчикам на протяжении многих лет ничего не будет угрожать. Хью в будущем вполне мог бы рассчитывать стать доверенным слугой, занимающимся деловыми операциями хозяина, с правом свободного доступа куда угодно по делам своего Повелителя. Вскоре он мог бы так изучить все пружины, приводящие в действие механизм этого мира, как никакой другой домашний слуга. И вот тогда ему удалось бы спланировать настоящий побег.

Какое бы общество ни создал человек, напомнил он себе, в нем непременно можно добиться успеха. Слуга, имеющий дело с деньгами, всегда найдет способ немного украсть. Возможно, здесь тоже существовало что-то вроде «подпольной железной дороги», по которой беглецов переправляют в горы. Как все-таки глупо, что он поторопился!

Обдумывал он и другие возможности, более широкие, — восстание рабов, например. Он представлял себе, как туннели используются не в качестве пути для побега, а как места встреч, где тайно обучаются грамоте — обучаются шепотом, даются клятвы, такие же прочные, как посвящение Мау-Мау. Он так и видел слуг, терпеливо превращающих куски металла в ножи.

Эта «конструктивная» мечта нравилась ему больше прочих. Правда, верилось в то, что она когда-нибудь может сбыться меньше всего. Неужели эти покорные овцы способны созреть для восстания? Это казалось маловероятным. В сущности, его отнесли к тому же виду, но исключительно из-за цвета кожи. На самом же деле те были совершенно другой породы. Столетия направленной селекции сделали их такими же непохожими на него, как комнатная собачка на лесного волка.

И все же откуда ему знать? Ведь он видел только оскопленных слуг да несколько женщин из прислуги, вечно одурманенных довольно щедрыми порциями «счастья». К тому же неизвестно еще, как влияло на боевой дух мужчин то, что они лишались больших пальцев в самом раннем возрасте и что их постоянно подгоняли хлыстами, которые не были просто хлыстами.

А скажем, вопросы расового неравенства — или, наоборот, абсурдная идея «расового равенства». Никто ведь не подходил раньше к этой проблеме с научной точки зрения. Слишком много эмоций обуревало и ту и другую сторону. Никому не нужны были объективные данные.

Хью вспомнил район Пернамбуко — он побывал там, служа во флоте. Здешними владельцами богатых плантаций были преисполненные чувством собственного достоинства, выхоленные, получившие образование черные, в то время как слугами их и рабочими на полях — вечно хихикающие, плутоватые, задиристые, явно неспособные ни на что большее… белые. Он даже перестал рассказывать этот «анекдот» в Штатах: ему никогда не верили, не верили даже те из белых, которые кичливо ратовали за «помощь американским неграм в самоусовершенствовании». У Хью создалось впечатление, что почти все эти «кровоточащие сердца» дальше этого не шли. Полное уравнение негров в правах они просто эмоционально воспринять были не в состоянии.

Но Хью знал, что положение вещей может быть совершенно иным. Когда-то он видел такое, теперь ему пришлось испытать это на собственной шкуре.

Знал Хью и то, что устройство его мира гораздо более запутанно, чем считало большинство людей. Многие граждане Рима были «черны, как смоль», а многие рабы были именно такими блондинами, о которых мечтал Гитлер. Поэтому каждый человек, в чьих жилах текла кровь европейцев, наверняка имел примесь негритянской крови. А у некоторых ее было гораздо больше. Как же звали этого сенатора с Юга? Того, который сделал себе карьеру на «превосходстве белого человека». Хью узнал два забавных факта: этот человек умирал от рака и перенес множество переливаний крови — поэтому тип его крови был таким, что можно было говорить уже не о примеси негритянской крови, а о целой бочке ее. Флотский хирург рассказал об этом Хью и доказал все это потом в своих медицинских статьях.

Тем не менее вся эта сложная история со взаимоотношениями рас никогда не найдет какого-либо логического решения, так как почти никому не нужна правда.

Взять хотя бы пение. Хью считал, что негры его времени в общем были лучшими, чем белые, певцами. Многие думали так же. И те же самые люди, громче других кричавшие о «равенстве рас», будь то негры или белые, казалось, были просто-таки счастливы признать, что негры все же, хотя бы в этом, обладают превосходством. Все это было очень похоже на «Скотоферму» Оруэлла, где говорится: «ВСЕ ЖИВОТНЫЕ РАВНЫ, НО НЕКОТОРЫЕ ИЗ НИХ БОЛЕЕ РАВНЫ, ЧЕМ ОСТАЛЬНЫЕ…»