Свободное владение Фарнхэма

Что ж, он-то знал, кто здесь бесправен, несмотря на то что статистически он тоже имеет свою примесь черной крови. Этого человека зовут Хью Фарнхэм. Теперь он не был полностью согласен с Джо. Если уж возможности неравны, то лучше оказаться наверху!

На шестьдесят первый день, проведенный им в новой камере, если только это действительно был шестьдесят первый день, за ним пришли, вымыли, обстригли ногти, смазали ароматическим кремом и повели к лорду Протектору.

Хью чувствовал некое унижение, оставаясь обнаженным, но справедливо заключил, что это оправданная мера в обращении с пленником, который может убивать голыми руками. Сопровождали его два молодых Избранных, вероятно, военные. И их хлысты явно не были бутафорией.

Они шли очень долго. Очевидно, здание было огромным. Комната, куда они в конце концов попали, была очень похожа на те личные покои, где Хью когда-то играл в бридж. Из широкого окна открывался вид на тропическую реку.

Хью заметил ее только мельком. В комнате находился сам лорд Протектор.

Малыши ползали по полу. Но Барбара по грудь была опутана невидимым полем, была в ловушке, в которую сразу же попал и Хью. Она улыбнулась ему, но ничего не сказала. Он с радостью отметил про себя, что она цела и невредима, только похудела немного, да под глазами у нее были темные круги.

Хью хотел заговорить, но Барби глазами и движением головы предостерегла его. Тогда Хью взглянул в сторону лорда Протектора и обнаружил, что рядом с ним расположился Джо, а Грейс с Дьюком играют в какую-то карточную игру в углу комнаты, жуя жвачку и намеренно не обращая внимания на Хью. Он перевел взгляд на их Милость.

Хью решил, что Понс после тяжелой болезни. Несмотря на то что Хью было не холодно и нагишом, Понс был тепло одет, на плечах у него был-? шаль, и выглядел он дряхлым стариком.

Но когда он заговорил, оказалось, что голос его ничуть не потерял звучности и силы:

— Можешь идти, капитан. Мы отпускаем тебя.

Эскорт удалился. Оглядев Хью с ног до головы, их Милость печально сказал:

— Ну что, парень, наделал ты дел, а?

Он опустил глаза и поиграл с чем-то у себя на коленях, поймал «это» и снова посадил на середину шали. Хью увидел, что «это» была белая мышь. Внезапно он почувствовал к ней симпатию. Похоже было, что ей не нравится сидеть на коленях у Понса, но и бежать ей было некуда, так как на полу ее подстерегали коты. Мэг наблюдала за ней с нескрываемым интересом.

Хью не ответил. Вопрос Понса показался ему чисто риторическим. Но тем не менее он был удивлен. Понс накрыл мышку ладонью и взглянул на Хью.

— Что же ты молчишь? Скажи что-нибудь!

— Вы говорите по-английски? — Хью был несколько озадачен.

— Не нужно глупо вытаращивать глаза. Я ведь ученый, Хью. Неужели ты думаешь, что я могу окружить себя людьми, говорящими на языке, которого я не знаю? Да, я говорю на нем и читаю на нем. Должен сказать, письменность эта довольно примитивна. Я каждый день занимался с опытнейшими преподавателями плюс разговорная практика с ходячим словарем. — Он кивнул в сторону Грейс. — Или ты думаешь, что мне не хочется самому прочитать все свои книги? А не зависеть от твоих, сделанных тяп-ляп, переводов? Я дважды прочел «Истории, рассказанные запросто» — они очаровательны! А сейчас читаю «Одиссею».

Он снова перешел на Язык:

— Но мы здесь не для того, чтобы беседовать о литературе…

Вбежали четверо слуг и поставили перед их Милостью стол и разложили на нем какие-то вещи. Хью узнал их — самодельный нож, парик, две баночки с кремом, пустая бутылка «счастья», маленькая сфера, больше не светящаяся, пара сандалий, два балахона — один длинный, другой короткий, оба измятые и грязные — и, на удивление, высокая стопка бумаг, тоже измятых и исписанных.

Понс посадил мышку на стол, переложил несколько вещей с места на место и задумчиво проговорил:

— Я не так глуп, Хью. Я имел дело со слугами всю жизнь. Я раскусил тебя раньше, чем ты сам себя. Такого человека, как ты, нельзя помещать вместе с преданными слугами, это приведет к их разложению. У них тут же начинают появляться разные ненужные мысли. Я и так собирался дать тебе возможность бежать, как только ты перестанешь быть мне нужен. Так что ты мог бы немного подождать с побегом.

— Неужели вы думаете, что я поверю в это? — В голосе Хью звучало сомнение.

— Какая разница, поверишь ты или нет? Я просто не мог бы держать тебя здесь слишком долго — одно гнилое яблоко портит остальные, как любил говорить мой дядя. Не мог я и продать тебя, потому что какой-нибудь ни о чем не подозревающий человек заплатил бы немалые деньги за слугу, который разложит его остальных слуг, оказавшись за пределами моей досягаемости. Нет, тебе пришлось бы дать возможность бежать.

— Даже если это и так, я никогда бы не убежал без Барбары и сыновей, — не сдавался Хью.