Свободные отношения

— Ты спрашивала, доволен ли я результатом, — произносит тихо, рассматривая свои ладони, — нет не доволен. Тогда мне казалось правильным, сделать именно так. Избавиться от лишнего, удалить все опасные места, что бы ничего не могла выбить из колеи, чтобы на любой удар судьбы ты могла отвечать уверенной улыбкой. Это ведь здорово, да? Быть выше неурядиц, быть сильнее обстоятельств. Мне так казалось. Только со временем, я понял, что нельзя отсекать что-то одно, в надежде, что все остальное останется неизменным. На месте способности прощать начало расти равнодушие. Вместо умения любить искренне и без оглядки, пришла расчетливость. Вместо нормальной ревности, свойственной всем, появилась уверенность, что так и должно быть. Ты научилась видеть хорошее там, где его не было, принимать то, что нельзя принять. И в какой-то момент, до меня начало доходить, что происходит. Чего именно я добился своими экспериментами. Хотел остановить, переиграть, но не смог. Ты оказалась очень способной ученицей, приняла эти поганые правила и уверенно шла вперед, уже сама, не оглядываясь на меня и мои желания.

Несмотря на то, что наши отношения всегда были построены на предельной честности, именно сейчас впервые Илья разговаривает совершенно без масок, наконец, показывает, что на самом деле творится у него в душе.

С трудом проглатываю горький ком, чувствуя, как с надсадно бьется сердце, перекачивая вязкую отравленную кровь.

— Ну, — в растерянности развожу руками, — ты же хотел как лучше. Хотел сделать меня сильнее, успешнее, независимее.

— Ты и так была сильная, способная выкарабкаться из любой ямы, встать с колен и идти дальше. И не за счет того, что все по барабану, а потому что свет был внутри.

— Теперь нет?

— Есть, но он другой. Раньше полыхал во взгляде, в каждом слове, а теперь закован в тесные рамки, окольцован, посажен на цепь. И ты обращаешься к нему только когда сочтешь это нужным.

— Хм, нечего ценные ресурсы в пустую тратить, — пытаюсь шутить, но мне не смешно, совсем. Илье тоже.

— Я до сих пор не могу себе простить, что остановил тебя тогда, после конференции, когда твои глаза сверкали как драгоценные камни с губ было готово сорваться признание. Но я не дал тебе этого сказать, а вместо этого решил, что пора переходить к следующему этапу.

— Я не помню этого, — жму плечами.

— Конечно, — усмехается горько, — для тебя это просто стало неважным. А я помню. Миллион раз видел во сне этот момент, все надеялся услышать эти слова, но неизменно сон обрывался.

— Бывает.

— Вот видишь, ты даже сейчас реагируешь совсем не так, как должна.

— Как умею, — хмыкаю растеряно, — а что я должно сделать? Прослезиться? Растрогаться? Ты же знаешь, у меня с этим туго.

— Знаю. — тяжко вздыхает, — знаю. И это просто убивает.

— Извини.

— Я ведь люблю тебя, Варь. По-настоящему. «Как дурак», — впервые за всю нашу совместную жизнь он говорит это открыто, вслух, без утайки, отчего в груди обрывается. Радоваться, наверное, надо, но радости нет, только странная опустошенность расползается, заполняя собой все вокруг. Мне было удобнее без этого признания.

— Молчишь? — усмехается невесело, — не знаешь, что теперь с этим дерьмом делать? Вот и я тоже не знаю. А поначалу план казался таким идеальным. Ты…Я…Уверенно идем по жизни, и ничто не способно омрачить небо над головой. В результате оказалось, что все не так.

Мне неуютно. Сижу напротив него, обхватив себя руками за плечи, пытаясь согреться, потому что становится нестерпимо холодно.

— Я думала, ты кайф ловил от всего происходящего.

Он мнется, а потом с трудом, через силу выдает:

— Я же говорю, идеальным все казалось. Мы с тобой где-то на вершине, сильные и уверенные в себе, и никакие мелочи не способны доставить неудобства. Мне ведь эти свободные отношения, по идее на фиг не сдались. Я не из тех, кто, задрав хвост, оголтело носится по бабам, думая кому бы присунуть. Просто казалось, что только так я научу тебя не ставить никого на пьедестал, не делать из людей центр своей вселенной, а просто жить, а себя больше любить.

— Сейчас так уже не кажется? — еле дышу, но все-таки интересуюсь снисходительно.

— Сейчас я бы все отдал, за одну возможность стать для тебя всем. Сдохнуть хочется, когда думаю про тебя и Неманова. Знаю, что сам виноват, сам эту херню со свободными отношениями затеял, и нет прав предъявлять претензии. Но не могу, ломает так, что дышать больно.

Я знаю это ощущение, сама от него задыхалась…раньше, а потом научилась бороться, перешагивать через неприятные моменты и идти дальше.

— Как сам гулял, так все устраивало, — не могу сдержать иронии.

— Это в начале было. А теперь… я ведь отказался от них от этих свободных отношений давным-давно. После Анники никого не было.

Мысленно присвистнула. Когда у нас Анника-то была? Года два с половиной назад, не меньше! Может врет, пытаясь отбелиться? Смотрю на него и понимаю, что нет, никакого вранья.

— Ты говорил, что было.

— Нет. Не поверишь, мне стыдно было признаваться, что игра, которую сам же и затеял, оказалась дурацкой.

— Куда же ты уходил?