Свободные отношения

— Ну извини, пожалуйста, что не я провёл с тобой десять лет совместной жизни, — не менее громко отвечает Скориков. — Если тебя не заебали такие отношения, то у меня они поперёк горла стоят. Вот здесь, — Паша показывает ладонью в нужном месте и неприятно кривит лицо.

— Ты закрывал свои личные гештальты! Брал, трахал — как душе угодно! Потому что в студенческие времена тебе все девчонки давали, кроме меня! И, пожалуйста, не нужно делать вид, будто с самого первого взгляда в офисе «Евростроя» ты надеялся на хэппи энд со мной! Ты просто раздевал меня глазами и думал о том, как бы поиметь!

— Ты права, Влада, — Скориков вскидывает руки в воздух, словно сдаётся. — На все сто процентов права! Закрывал гештальты, упивался тем, что ты хоть и не насовсем, но моя. Вот только дальше пошло что-то не так и мне стало мало того статуса, который ты можешь предоставить.

Я зябко обнимаю себя руками за плечи.

— Сюрприз. Я тоже многое не планировала.

Скориков начинает нервно расхаживать по кухне. Он почти не смотрит в мою сторону, лишь играет желваками и злится. Кажется, что прямо в эту секунду мы вскрываем карты. Откровенно, наголо.

— Давай определимся прямо сейчас, — резко останавливается Паша. — Пока у меня паршивое настроение. Пока ты спонтанно приехала (хер знает когда я увижу тебя в следующий раз). Да-да? Нет-нет? Ответь, пожалуйста.

Его тон звучит резко и требовательно. Я вздрагиваю буквально на каждом слове. Возможно, будь моё психоэмоциональное состояние чуточку получше, я бы озвучила адекватный и развёрнутый ответ. Но, к сожалению, не могу. Быть может, потом пожалею. Кто знает.

— Я не дам тебе того, чего ты заслуживаешь, — отвечаю тихо. — И десятой части не дам, Паш.

Я прекрасно знаю о чём говорю. И понимаю, что, скорее всего, в кратчайшие сроки нас постигнет разочарование друг в друге. Особенно Пашу во мне. Сейчас я вижу будущее настолько явно, будто его на самом деле можно потрогать, пощупать и почувствовать.

Паша залип на красивой яркой женщине. Она приносила ему оргазмы и эстетическое удовольствие. Но Скориков понятия не имеет, какая сломанная я внутри и что со мной делать дальше.

— Тогда не приезжай, — произносит он сипло. — Больше не приезжай, Влада. Не надо. Скажи, что я тебя больше не увижу.

— Больше нет, — повторяю его же слова подрагивающим голосом.

Паша шумно вздыхает, опираясь ладонями о кухонный стол. Мне становится так сильно его жаль, что сердце начинает ныть и болеть. Хочется обнять, но это точно лишнее. Не помогает даже мысль о том, что он знал с кем связывался. Я тоже знала, но, тем не менее, не смогла проконтролировать чувства и вовремя остановиться.

Я выхожу из квартиры почти ничего не видя перед глазами. Слёзы безостановочно катятся по щекам и жгут кожу. Душа разрывается в клочья.

Пока иду на выход из подъезда, то случайно сталкиваюсь с тучной разъярённой женщиной, которая не слышит моего негромкого: «Извините» и кроет отборным матом. Я закрываю уши ладонями, быстро выскакиваю на улицу. Спотыкаясь, стуча каблуками. Хорошо, что двор окутан темнотой и никто не увидит меня в подобном состоянии.

Я сажусь в автомобиль, включаю музыку и устало прикрываю глаза. Внутри полнейшее опустошение. Настоящее выгоревшее пепелище. Кажется, там не осталось ничего живого — умерло всё. Удивительно как при всём при этом у меня получается плакать. Откуда эмоции? Откуда чувства? Я не сдерживаю слёзы и даже не пытаюсь взять себя в руки долгое-долгое время. До тех пор пока плакать становится попросту нечем.

Когда отмираю, то беру в руки телефон. Отвечать на звонки Натана не хочется, поэтому я пишу ему сообщение, что жива и здорова и тут же отключаю звук.

Несколько часов я бездумно катаюсь по городу, то прибавляя скорость, то скидывая её почти до черепашьей.

Остановившись в центре, я подхожу к кофейному киоску, покупаю двойной эспрессо и снова сажусь в автомобиль. Немного подумав, смотрю на себя в зеркало и грустно усмехаюсь. То-то бариста смотрел на меня выпучив глаза. Моя тушь осыпалась, подводка размазалась по щекам. Веки припухли, а глаза покрылись красной видимой сеткой. Ужасающее зрелище.

Я понимаю, что не хочу ехать домой, поэтому до глубокой ночи гуляю по набережной и смотрю с моста вниз на тихую спокойную гладь воды, по которой безостановочно бьёт мелкий дождь.

Чёрт, насколько же легко было в детстве, а! Упала, ударилась. Мама помогла отряхнуться и подула на сбитые коленки. И боль тут же утихала. Жаль, что во взрослом возрасте это не действует.

Продрогнув до нитки и безостановочно стуча зубами, я наконец заставляю себя двинуться домой.

На экране снова светятся десятки пропущенных звонков от Натана. Похоже, моё сообщение не помогло ему справиться с тревогой.

Открыв дверь ключом, я прохожу в квартиру и снимаю с себя туфли. На кухне горит свет, в прихожей стоит обувь мужа. Я до металлического привкуса крови прикусываю нижнюю губу и понимаю, что ещё одного разговора просто не вынесу.