Свободные родители, свободные дети

Хелен тоже попыталась наладить отношения, но ей это было труднее, чем мне. Она глубоко раскаивалась в своем поступке и гадала, удастся ли ей вернуть все на круги своя.

Она многое хотела мне рассказать, когда мы вместе ехали в машине, и я выслушала ее, не оценивая и не давая советов.

Когда Хелен после нашего занятия вернулась домой, у нее был порыв сразу позвонить Джеку и помириться с ним, но она этого не сделала. Достаточно разговоров. Джеку нужно расслабиться. Вечером она сама поможет детям сделать уроки. И она сама уложит их спать.

Приняв решение, она позвала Билли к себе. Он пришел очень мрачный.

– Билли, – сказала Хелен, – я много думала о том, что произошло утром. Мы разозлились друг на друга, верно?

– Ты кричала на меня, – мрачно произнес Билли.

– Да, я знаю. Но, думаю, мы оба кое-чему научились. Я поняла, что моему сыну не нравятся бутерброды с сыром, а ты узнал, что твоя мать выходит из себя, когда с ней разговаривают неуважительно.

– А что я такого сказал?!

– Билли, когда ты хочешь, чтобы кто-то что-то для тебя сделал, не следует набрасываться на человека с обвинениями и криками. Нужно все сказать так, чтобы другой человек мог тебя выслушать.

Слова Хелен Билли не убедили.

– И что же я должен был тебе сказать? «Пожалуйста, мамочка, я ноги тебе буду целовать! Ну, пожалуйста, ваше королевское величество, не давайте мне больше бутербродов с сыром!»?

– Так тоже годится, – улыбнулась Хелен. – А можно: «Мама, не могла бы ты сделать мне другой бутерброд, не с сыром? Сыр мне порядком надоел». Когда со мной разговаривают в таком тоне, мне всегда хочется помочь.

Билли задумался.

– Но я же не могу постоянно говорить то, что тебе хочется слышать…

– Я понимаю, – кивнула Хелен. – Но тогда ты можешь написать мне записку…

– Нет, – замотал головой Билли. – Писать записки дома – это глупо. Я, пожалуй, пойду, ма. Меня ждет Джимми.

«Что ж, – похвалила себя Хелен, – с этим я вроде бы разобралась. По крайней мере, мы хоть до чего-то договорились. Может быть, в следующий раз он будет думать, прежде чем просить меня о чем-либо».

На следующее утро она с удивлением увидела на столе картонку, на которой было написано целое меню:

Понедельник – тунец.

Вторник – мармелад.

Среда – тунец.

Четверг – мармелад.

Пятница – сыр. Но только если нет тунца!

На следующей неделе Кэтрин рассказала о том, как ей удалось разрешить свой конфликт с Дианой. История так ее расстроила, что она не могла ничего делать. Она постоянно думала: «Я снова стала врагом для собственной дочери. Я столько всего узнала и многому научилась, и снова вернулась к прежнему, бесполезному и вредоносному поведению. Теперь Диана окончательно замкнется и будет винить во всем свою «жестокую мать». И она будет права! Но я не жестокая. Я просто глупая!