Свободный и раб

За этот вечер они достроили начатую вчера боковую стену, так что теперь у хижины было две стены и почти половина крыши. Когда был вплетен последний пучок тростника, Арн сел к костру и принялся точить наконечник копья. Угль сел возле него, пристроив у себя между ног два камня. Рядом лежала куча ракушек, и он осторожно разбивал их одну за другой. Покончив с этим, он принес ту половинку горшка, в которой Арн размачивал окорок. Там еще оставалось чуть-чуть воды, и Угль постоял в нерешительности, прежде чем вылить ее. Потом он выскреб мидий из раковин, уложил их в половинку горшка и поставил ее в костер на три больших камня. А после этого уселся, обхватив руками колени, и стал молча наблюдать за Арном. Вжиканье камня о лезвие копья смешивалось с шипением мидий. Вчерашний черный дрозд завел свою вечернюю песню.

Наконец Арн отложил камень в сторону. Он провел по лезвию большим пальцем и с довольным видом взглянул на Угля.

Угль, нагнувшись, выломал ежовую иголку из куска глиняной обмазки, которая все еще валялась у костра. Подцепив иголкой мидию, он протянул ее Арну.

— Попробуй, — сказал он. — Теперь она не живая — жареная.

Арн взял маленький комочек чего-то похожего на мясо и долго его рассматривал. Потом зажмурился, сунул в рот, пожевал и проглотил. Угль с интересом следил за ним.

Арн медленно открыл глаза.

— А они… ничего, — выговорил он наконец. В голосе его звучало неподдельное удивление.

— Ну, вот и хорошо, — сказал Угль. У него явно полегчало на душе. — Теперь о еде можно не беспокоиться.

Выломав из глины еще одну иголку, он и себе достал мидию. В молчании расправились они со своим легким ужином. Большую часть мидий съел Арн.

После ужина Угль пошел в хижину, выбрал под крышей место для очага и топором срезал на нем траву, а потом развел новый костер — здесь огню был не страшен никакой дождь. Уголья он взял из того костра, который был разложен вокруг пня и уже сделал свое дело — пень давно сгорел.

— Иди спать. Поздно уже, — позвал Угль.

Арн подошел, поглядел на новый костер, на свою постель, потом на Угля.

— Как же я буду тут спать? — сказал он. — Я же зажарюсь.

— Давай перетащим твою подстилку поближе к моей, — сказал Угль, — и ляжем вместе.

— Вместе? — Арн бросил быстрый взгляд на Угля. Спать вместе с… И тут же отвел глаза. — А, ну ладно… Конечно, мы можем лечь вместе.

И он стал собирать свою тростниковую подстилку.

Глава 11

Следующие несколько дней пошли у мальчиков на то, чтобы достроить хижину. Они безотчетно стремились поскорее создать себе убежище, где можно чувствовать себя дома — в полной безопасности, спокойно и уютно. И, естественно, у них оставалось слишком мало времени на добывание еды. Поэтому они целыми днями ходили полуголодные, хотя нельзя сказать, чтобы им совсем нечего было есть. У них всегда были мидии и горелое мясо, а Угль старался как мог разнообразить их пищу. Он варил из мидий суп, заправляя его зеленью, которую собирал у родника и в лесу. Однажды ему попалась гадюка, и он прикончил ее ударом копья. Зажаренная на деревянном вертеле, она оказалась замечательно вкусной, но разве этим насытишься!

На пригорках и в лесу было полно черники и малины, но сбор ягод — дело кропотливое, а им было некогда, поэтому они обходились одной-двумя горстями, когда живот подводило от голода. Мальчики понимали, что надо выделить больше времени на добывание пищи, но сначала они все-таки хотели закончить хижину.

С дверью они совсем замучились. Отверстие для нее было оставлено в южной стене, чтобы меньше дуло. Но как устроить, чтобы дверь открывалась и закрывалась? В конце концов они сделали просто заслонку, которая стояла внутри хижины. На ночь можно было прилаживать ее в дверном проеме, привязывая веревками за углы.

Последним они сделали из глины настоящий очаг. Теперь можно было не бояться, что от костра вспыхнет сухая трава на земляном полу хижины. С них было вполне довольно пережитых пожаров. И они на собственной шкуре испытали, какого труда стоит построить даже самое простенькое жилье, особенно если нет нужных орудии.

И вот в один прекрасный день, около полудня, они наконец-то праздновали победу — сидя на траве, любовались видом своего готового жилища.

За последнее время мальчики постепенно привыкли больше разговаривать друг с другом. Но чаще всего они говорили о том, чем были заняты в эту минуту. В их отношениях все еще сохранялась какая-то взаимная робость или отчужденность, и это мешало им по-настоящему раскрыться друг перед другом, хотя обоим этого хотелось. Лишь в совместной работе переставало ощущаться различие между ними, различие между свободным и рабом.