Свободный охотник

Генерал Муагаб, терпеливо ожидавший реакции пленника на очередное предложение о сотрудничестве, похоже, такого смелого заявления не ожидал. В лице всесильный министр не переменился, оно по-прежнему оставалось бесстрастным, однако его глаза на короткий миг округлились, явив на фоне темных век ослепительные белки, и он едва заметно повел в сторону подбородком. Гордееву сразу припомнились слова из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова о зицпредседателе Фунте, который чуть пошевелился, о чем любой пикейный жилет из кафе «Флорида», хорошо его знающий, подумал бы: «Фунт ужасно разгорячился, он просто вне себя».

Теперь уже Станиславу пришлось некоторое время ожидать реакции Муагаба на столь категоричное предложение. Хотя как сказать, насколько оно явилось неожиданным и шокирующим для генерала…

– Будем считать, что я не слышал того, что вы сказали, – более чем спокойно произнес генерал. – За эти слова вас, мсье Пэре, можно без суда и следствия расстрелять на месте. Наш закон трактует подобные высказывания как призыв к государственному перевороту.

– Мне терять нечего, – безразлично пожал плечами Гордеев. – Расстреляют днем раньше, днем позже… Как вы меня любезно проинформировали, господин министр, я и без вышеуказанных призывов к государственному перевороту почти что труп. Имея перед собой столь радужную перспективу, я могу говорить что угодно и кому угодно.

– В целом, мсье Пэре, вы правы, – поморщился Муагаб. – Можете говорить все, что вам заблагорассудится, однако я бы предпочел, чтобы ваши уста произносили лишь то, что необходимо мне. В противном случае ваша жизнь усложнится, а крепкое здоровье – резко пошатнется.

– А как же приказ президента насчет того, что я должен иметь товарный вид на открытом судебном заседании? Без следов пыток и издевательств…

– Вы неплохо запомнили это указание, жаль только, не в полном объеме, – усмехнулся генерал. – А как насчет возможной угнетенности и затравленного вида? Вам оставят в неприкасаемости оболочку, а внутри вы, мсье Пэре, будете… Точнее – уже не будете. Есть соответствующие методы!

– Я кое-что о подобном слышал, – с задумчивой миной качнул головой Станислав.

– Тем более мне ничего не надо вам объяснять, – холодно произнес Муагаб. – После того, как пройдете через ад, который я вам устрою, вы все-таки сможете ответить на несколько вопросов судьи так, как прикажут. Как я прикажу! Накачают химией, транквилизаторами. Товарный вид подсудимого сохранится, а угнетенность будет выглядеть естественной. Нарезку кадров покажут по телевидению. На этом спектакль закончится.

– Что же от меня требуется? Убийство президента, как я понял, вас пока не интересует. Так зачем я вам нужен, господин министр?

– Можно расценивать ваши слова как желание сотрудничать со мной? – впился глазами в лицо Гордеева генерал Муагаб.

– У меня другого выхода нет, и вы прекрасно это знаете. Но я хотел бы определиться с гарантиями.

– Никаких гарантий! – жестко произнес генерал. – Но если вы выполните мои требования, я постараюсь, подчеркиваю – постараюсь, чтобы вы, мсье Пэре, остались в живых.

– Не слишком впечатляет, – саркастически улыбнулся Станислав.

– У вас есть другие предложения? – вопросительно вскинул брови Муагаб. – Более интересные?

– В том-то и дело, что нет, – вздохнул Гордеев. – Поэтому я согласен сотрудничать с вами, господин министр. Только прошу, не задавайте вопросов, кто я на самом деле. Я простой наемник, работающий за деньги. Пусть для вас и для всех остальных так и останусь Антуаном Пэре.

– Меня это мало интересует, – отмахнулся генерал. – Хотя последнее, я имею в виду фамилию, несколько спорно…

– Этот вопрос обсуждается, – соглашаясь, кивнул Станислав. – Так что от меня требуется? Президента Магонго валить не надо, дворцовый комплекс на воздух поднимать нужды также нет. Ваши условия, точнее – требования, господин генерал?

– Вот это уже другой разговор, – сухо произнес генерал. – Теперь поговорим о деталях. Многого от вас не требуется…

Камеру, в которую поместили Станислава после беседы с Муагабом, можно было бы назвать очень даже комфортной по местным африканским реалиям. Особенно если сравнивать ее с каменным мешком, в котором Гордееву пришлось провести несколько мучительных часов. Конечно, грубо сколоченные нары без матраца, наглухо привинченные к бетонному полу стол и табурет, параша в виде замызганного мятого ведра в углу и крохотное зарешеченное окошко под потолком в помещении размером три на три метра не тянули даже на одну гостиничную звезду. Но особой грязи и, главное, насекомых в камере не наблюдалось, что крайне радовало узника.

Несмотря на сильную жару снаружи, внутри стены этого заведения на ощупь были прохладными, поддерживая в камере приемлемую для существования температуру. Подобная атмосфера и относительный тюремный комфорт располагали к активной мозговой деятельности, тем паче, что ничем другим здесь было не заняться.