Свободный Охотник

— Вранье. Отсюда не может быть выхода на Всеобщую, если уж вы так засекретили это местечко, — он скупо смеется. — Придется кому-нибудь из вас самому лететь за помощью, против чего я, кстати, не возражаю.

— Слышишь, Бархатный? Нам разрешают улететь.

— Да, я никого не задерживаю. Вынужден напомнить, что наш разговор закончен. Эй, Ласковый! По кораблям.

Откликается король Бархатный:

— Я предлагаю снимать с них во время казни психо-матрицы. Это позволит пересадить сознание какому-нибудь бластомеру, и снова казнить, снимая психо-матрицы, а потом — снова казнить… — Их Резвость все еще гневается, но люди не обращают на него внимания.

— Тогда я тоже стартую, — недобро соглашается Гладкий. — Хорошую мысль ты мне подарил, мальчик. Жаль, что в пузыре тесновато, и мы с тобой обязательно столкнемся. Мой Дом, конечно, пострадает, но это не страшно, его починят. Что же ты остановился, герой?

— Вы предлагаете нам воздушный бой? — спокойно спрашивает Свободный Охотник. — Мы принимаем вызов.

Он хочет возобновить движение. А соперник уже шагнул ему навстречу:

— Неужели ты станешь состязаться со мной на этом дряхлом Веретене?

— Почему бы нет? Шансов победить у меня достаточно.

Унижение слишком велико. Вождь Гладкий первым теряет самообладание, не дав встрече достойно завершиться.

— О, Космос! Долго мне еще возиться с этим маленьким любителем совершать подвиги?!

Он словно вибрирует, весь целиком. Какой огонь вскипятил его разум — ненависть, страх? Или что-то иное, тщательно скрываемое? Сила, стянутая черным защитным костюмом, рвется на волю…

Свободный Охотник, беззвучно усмехнувшись, шагает к Веретену. Нет, не шагает. Злая сила, освободившись из плена высокородного воспитания, подло сбивает его с ног. Пузырь проворачивается, хрупкое человеческое тело соприкасается с поверхностью моста.

«Не трогай хозяина!» — взрывается декодер.

Ласковый прыгает на врага, но прыжки Бархатного столь же стремительны, и две летящие в цель тени сливаются, превратившись в один кричащий ком шерсти.

— Эй, ты жив? — издевательски зовет голос Гладкого. Откуда-то сверху. Гип Узора приподымается на локтях и обнаруживает возле своего лица широко расставленные ноги.

Он рывком встает.

Тело, не привыкшее к таким падениям, мелко подрагивает. Впрочем, каких-либо повреждений нет — защитный костюм принял удар на себя. Лишь позор наполняет лихорадочным жаром голову, грудь, руки. Позор и ярость.

— Кулачные забавы — удел слуг, — надменно удивляется гип Узора. — Или ты окончательно забыл, что когда-то родился Истинным?

Человек в черном смотрит ему в глаза.

— Я помню все, мой юный враг. Хотя, ты вряд ли поймешь, что я вкладываю в эти слова. А насчет слуг… — он презрительно кивает вбок и замолкает, отвлекшись на мгновение.

Мимо прокатывается клубок сцепившихся звериных тел. Шерсть летит клочьями, окровавленные животы сотрясаются неистовым дыханием. Когтистые пальцы скребут по маскам, пытаясь сбросить преграду и окунуть соперника в пьяную атмосферу пузыря. Драка здесь идет всерьез! Неясно только, кто кого одолевает, ибо отличить Ласкового от Бархатного невозможно. Декодер ловит пригодное для перевода шипение: «…Ты не зрачок Желтого Глаза… ты соринка… капля грязи… слепое пятно…»

— Разговор не окончен, герой, — продолжает вождь Гладкий. — Ты не дослушал меня, когда прятался в гипархате Энергии, но теперь ты не сможешь отключиться от канала связи.

Свободный Охотник бьет без замаха. Он бьет в ненавистное волосатое лицо, потому что оно — единственное незащищенное место врага. Но кулак не достигает цели. Враг ловит взметнувшуюся руку толстыми мускулистыми пальцами. Время замирает на выдохе. Вождь Гладкий мгновение-другое держит противника в нелепой позе, давая ему возможность прочувствовать свое положение, потом дергает руку вниз.

И вновь гип Узора постыдно уложен на мост.

— Ты не знаешь, что такое настоящая сила тяжести, детеныш, — насмехается голос сверху. — Ты не знаешь, что такое настоящая тренировка в условиях настоящей планеты. Ты ни разу не пробовал настоящего воздуха. Ты вообще ничего не знаешь о том, с чем взялся воевать. Людишки вроде тебя просто не могут вообразить размеров и мощи естественного мира. Лично я, к примеру, с огромным трудом заставил себя покинуть Мерцающие Усы и нырнуть в эти жуткие норы, именуемые Галактикой. Но я упорядочу вас по своему. Я стихия, которая вернет Галактике естественность…

Никогда раньше Свободный Охотник не испытывал такого унижения. Кто он — против этого волосатого зверя? Детеныш… Впрочем, он уже поднялся, уже готов достойно ответить:

— Я и так могу воспроизвести все те оправдания, за которыми ты пытаешься спрятаться. Пропусти к кораблю. Сразимся, как мужчины.

— Подожди, герой. Насчет угадывания моих оправданий — это любопытно.

— Ты боишься освободить дорогу, трус?

— А ты боишься, что система жизнеобеспечения заменит весь здешний воздух, и дохлятина оживет? — Негодяй размашисто указывает на лежащих повсюду звероидов. — Правильно боишься. Ударь по мне из анни, влепи от души, соверши последний в жизни подвиг.