Свободный полет

— Пожалуй, вы правы, — снова улыбнулся коллекционер. И тут им овладела идея, которая в итоге окажется для него роковой. — У меня к вам есть предложение. Раз вам так интересно, чем я занимаюсь, то почему бы мне не поучить вас, а? Если вы всерьез намерены заняться коллекционированием антиквариата.

— С радостью приму такое предложение, но чем смогу быть вам полезной я? — невинно спросила Галя, едва сдерживая готовое прорваться наружу ликование.

— О, детали мы обсудим позже, — многозначительно тихим голосом проговорил Эдуард. В этот момент подошел официант и начал расставлять закуски: лобио, сациви, баклажанчики, сыр, зелень, а затем поставил на стол коллекционную бутылку «Хванчкары». — А сейчас, Галочка, приступим к наслаждению грузинской кухней.

Эту ночь Бережковская провела в спальне Бутмана. Коллекционер оказался искушенным любовником. Галочка не огорчилась, что делового разговора за чудесно проведенной ночью пока не проследовало: Эдик крепко сглотнул наживку, и участь его была предопределена.

Главную заповедь коллекционера «Никогда и ни с кем не делись тем, что знаешь» влюбленный Эдик проигнорировал. Точнее, он не принял в расчет серьезности намерений прелестной содержанки (даже про себя Бутман не смог употребить слово «шлюха», которым не брезговали некоторые пользователи — поклонники Бережковской). Его забавлял наигранный, как ему казалось, ее интерес к истории живописи, ее стремление разобраться в стоимости той или иной вещицы, желание, наконец, выучиться отличать подлинник от искусной подделки. Самоуверенный Бутман, вообразив себя этаким Генри Хиггинсом[1], не заметил, как втянулся в процесс и работал с Галей не как с Элизой Дулитл[1], а как мэтр, желающий воспитать не просто ученика, а получить достойного партнера. На заре их отношений его безумно устраивала «нетребовательность» любовницы.

— Галочка, ты уходишь? — недоуменно вопрошал из-под одеяла утомленный ласками Эдик.

— Пора домой, — спокойно отвечала та. — У тебя ведь на вечер запланирована встреча.

— Останься, как ты можешь мне помешать?

— Позвоню завтра, отдыхай, дорогой.

Нежный поцелуй — и «прекрасное видение» исчезло.

Галочка никогда не жаловалась на соседей по арбатской коммуналке, не интересовалась, куда уходит Эдик и с кем встречается, если он сам не говорил ей о своих планах. Сама Галочка тоже могла исчезнуть на пару дней — в конце концов, она не обязана спать с Бутманом! И наступил момент, когда Эдуард, окончательно плененный Галочкой и уставший от легкости отношений, решительно объявил:

— Дорогая, мне кажется бессмысленной тратой времени твои путешествия на Арбат, на Сретенский бульвар, вновь на Арбат и так далее. Разве нам плохо вдвоем?

И Галя, ликуя, переселилась. Что совершенно не исключало ее интимных свиданий с Храповым и другими. «Только идиоты отказываются от заработка», — полагала Галочка, уверенная, что денег не бывает много. Как, впрочем, и всего остального.

Первое занятие Бутман посвятил вводной лекции.

— Основное в моем деле — это необходимость постоянно учиться, — тоном университетского профессора начал Бутман. — То есть много читать, уметь видеть, сравнивать, анализировать. Чтобы отличить подлинник от талантливой копии, например в живописи, следует знать ее направление, школу, стиль мастера и многое другое. И так во всем. Мир коллекционеров замкнут, ты понимаешь, но без связей внутри этого круга обойтись невозможно. Тебе не скучно? — прервал монолог Эдуард.

— Нисколечко! — воскликнула примерная слушательница. Она дала самой себе обещание стать отличницей в изучении такой замечательной профессии — ведь это ее дорога к вожделенному богатству. — Продолжай, дорогой. И — не щади меня.

Ученицей Галочка оказалась не просто способной, а талантливой. Очень скоро с удивлением это обнаружил Учитель. Она все схватывала на лету. Феноменальная память позволяла ей запоминать с одного раза вещь, картину, колье и потом подробно их описывать. Качество чрезвычайно ценное в их с Бутманом деле. На Галочку работала ее неудержимая тяга к дорогим и красивым вещам, настоящим драгоценностям (на чешскую бижутерию, заполнившую магазины страны, она смотреть не желала) — очень скоро она станет пугать даже Учителя.

Наконец новоявленный профессор Хиггинс решил вывести ученицу в свет.

— Смотри, дорогая. Вот — пастушка мейсенского фарфора. Теперь. Шкатулочка. С виду простенькая, но… И… что бы такое еще?.. Ага, подсвечник. Что сколько стоит, я тебе не скажу. Попробуй продать их или поменять. Круг любителей тебе известен, комиссионные магазины тоже. Постарайся продать подороже. Действуй.

На все про все времени Бутман дал неделю. Каково было его удивление, когда через три дня ему позвонил знакомый продавец из антикварного магазина на Арбате.

— Эдуард, мне вчера принесли шкатулку, любопытная вещица. Загляни. Правда, дороговата. Но девица попалась неуступчивая. Знала, бестия, что в руках держала. Пришлось купить.