Свободный полет. Беседы и эссе

— В результате получился замечательный спектакль, который долго был в репертуаре «Современника». И у вас великолепный дуэт с Мариной Неёловой. Не знал, что это твоя идея позвать режиссером Серебренникова.

— Не то чтобы моя. Это идея Вселенной. А я просто как-то увидел эти связи и сконнектил людей. Connecting people. (Улыбается.) В принципе, это и есть продюсирование. Работа нелегкая совсем, но вот я иногда вижу какие-то вещи, и меня осеняет: почему же не соединить разные энергии.

— Вот насчет энергии. Все-таки у тебя есть ощущение дома, какой-то стабильности или на сегодняшний день тебе это не нужно?

— У меня есть ощущение дома, хотя у меня его никогда, по сути, и не было, я в меньшей степени к этому привязан, но ощущение это у меня есть. Мой дом — Москва и Лос-Анджелес. И еще один дом, отдельный такой, — это Санкт-Петербург. У меня родилась там младшая дочка София, плюс я на протяжении многих лет там работаю. Мне очень нравится Петербург, он меня наполняет своей энергией. А потом, что такое дом — это и твои запахи, твои воспоминания, ты в этом месте должен прожить какую-то жизнь. Около десяти лет я прожил в Москве, почти двадцать лет — в Лос-Анджелесе, у меня здесь друзья. Но при этом — я это совсем недавно понял — я нигде не могу находиться больше трех недель.

— Получается, к семейной жизни ты не приспособлен?

— Ну что ты называешь семейной жизнью? Жить вместе с детьми?

— Ты сам говоришь, что тебе через три недели обязательно нужно куда-то уезжать.

— Знаешь, я и с дочками очень часто езжу. Дети — это большая часть моей жизни, так было и так будет всегда. И это несмотря на мой такой кочевой образ жизни. Сейчас они должны учиться в школе, то есть они привязаны к определенному месту, хотя они даже в Лос-Анджелесе одно время ходили в садик, в школу. Да, мы всё время в броуновском движении находимся, но, слава богу, есть Skype, мы постоянно на связи. Когда я уехал от мамы, такого не было, одна минута телефонного разговора стоила сумасшедших денег. Вот я сейчас девочек месяц не видел и очень скучаю. Говорю «скучаю», а как это объяснить, не знаю. Просто мне хочется их обнять, хочется с ними пойти куда-то, чем-то поделиться.

— А тебе не хочется прийти домой, где тебя ждала бы любимая женщина?

— Любимая женщина ждет всегда, неважно, где ты находишься. Ты можешь с любимой женщиной ездить. На самом деле я консерватор. Я считаю, что в любом случае надо найти кого-то, с кем тебе будет хорошо вместе. Так что в этом смысле я фундаменталист-консерватор — ничего нового не придумаю.

— Сейчас ты влюблен?

— Да-да, у меня всё хорошо… А недавно я вернулся из Перу, мы снимали там сюжет для History Chanel. С прошлого года я лицо этого канала в России, и мне предложили сделать программу, которая называется «История о нас» — это истории о людях непривычных профессий из России. С героями мы проводим два дня, и я выступаю как рассказчик-интервьюер. В Перу мы снимали двух проводников — они русские, живут там уже десять лет, работают с помощью специального перуанского лекарственного растения. Эти ребята организовывают церемонию с настоящим шаманом из племени Шипибо. Ты входишь в некий транс, глубокую медитацию и подключаешься к высшим знаниям, которые уже есть в природе и Вселенной, — ты там что-то своё видишь, про себя, на какие-то вопросы отвечаешь и таким образом лечишься. Короче, это было одно из самых удивительных путешествий в моей жизни.

— У тебя такая объемная жизнь. Но скажи, при этом не бывает мыслей, что ты чего-то недополучаешь в российском кино? У продюсеров и режиссеров наверняка есть стойкое ощущение, что Колокольников далеко, можно взять в проект кого-то, кто поближе.