Свободный ритм

  С тобой то счастье, то тоска — не угодишь девчонке.
  Порою вертишься в мозгах, порой сидишь в печенке.
  Но чтобы быть с тобой отдам любую цену, че там…
  Ведь наш с тобой любимый цвет — флуоресцентный черный.[7]

Девушка занесла ногу, чтобы, перешагнув его большое тело, спрыгнуть, но он дотянулся до ее бедер и снова уложил.

— Макар, нет!

— Что нет? Почему? Куда ты так рвешься?

— Я говорила тебе, что ничего не будет! Ты обещал!

Парень со стоном упал на подушки, положив одну руку на глаза. Второй несильно, но не оставляя шансов на побег, прижимал ее к себе.

— Почему?

— Тут твои родители! Прямо за стенкой!

— Стены толстые.

— Я впервые в этом доме.

— Они все равно уже подумали то, что логично было бы думать в нашей ситуации.

— Я не… не подготовилась… — продолжала выдумывать предлоги Ася, вытянувшись, как струна, вдоль мужского тела.

Макар убрал руку с лица и повернулся к ней, снова нависнув, и тоном доброго дядюшки, словно рядом с ним пятилетний ребенок, начал повествовать:

— Ася. Милая Ася! — вкрадчиво, делая большие паузы, — Я — мужчина… Ты — женщина… Женщина, которая сейчас лежит в моей постели… и прижимается к моей обнаженной коже. Меня это возбуждает… сильно… Не сомневаюсь, что и тебя, но мы сейчас не об этом… — голос снова стал хриплым, и он прокашлялся. — Когда я… дотрагиваюсь до тебя, я едва сдерживаюсь, чтобы не превратиться в дикое животное: так я тебя сейчас хочу. В такие моменты мужчине абсолютно наплевать, в каком месте, ты считаешь, ты не подготовилась… Но раз тебя это так беспокоит, давай обсудим это, — он наклонился и очень легко провел языком по ее губам, убрал прилипшую к ее носу волосинку. Ася расширенными зрачками, молча и не дыша, наблюдала за ним. — Не побрила ноги? Не принципиально! Не подмылась? Пофиг. У тебя некрасивое белье? Я не успею его разглядеть, поверь!

Ася покраснела. Отчасти то, что он перечислил, оказалось правдой. Она и предположить не могла, что невинное свидание-прогулка закончится чем-то подобным. Но, к сожалению ли, к счастью ли, ее основная готовность… точнее неготовность… была в голове.

— Я… хочу спать…

Мак прикрыл глаза на секунду, словно уговаривая себя в чем-то.

— Я, конечно, не любитель некрофилии… — вздохнул, — но если… ты разрешишь мне сделать то, что я сейчас больше всего хочу сделать… можешь спать…

Рахманова глубоко вдохнула, словно перед прыжком и…

— Нет.

Макар снова закрыл глаза, оставаясь над ней.

— Это называется «соблазним и не дадим», да?

— Нет. Я тебя не соблазняла. Ты сам.

— Я здоровый мужчина. Рядом красивая женщина… Почему? — в его тоне едва зазвучала хорошо скрываемая злость.

— Просто. Нет.

— Нет! — он прожег ее взглядом. — Сейчас меня такой ответ не устроит. Говори.

— Если я не придумаю достаточной для тебя отговорки, ты… изнасилуешь меня?

Эта фраза возымела действие. Девушка облегченно выдохнула, когда он скатился с нее, снова прикрыв предплечьем глаза.

Макар молчал. Долго. Очень долго. Ася, боясь лишний раз пошевелиться, даже начала расслабляться и засыпать…

— У тебя какие-то принципы? — вздрогнула, когда он заговорил. — Что-то вроде «не спать на первом свидании»?

— Считай, что так… — буркнула в ответ.

Что угодно, только бы пережить эту ночь.

— А на втором?

— Тоже. Дай мне время.

— Значит, на третьем, — почему-то сделал вывод Макар.

Значит, третьего не будет. Но Ася промолчала.

— Ладно, — он завозился, сбивая одеяло и отворачиваясь. — Спи.

Спустя минут десять, Ася услышала сопение Макара. Такого теплого, близкого и… запретного. Ей безумно нравилось быть с ним. Говорить, трогать, целовать. Возбуждать? Да, а кому бы это не понравилось, чувствовать, что имеешь власть. Пусть такую, неправильную, но от этого не менее сладкую. А те ощущения, что он вызывал в ее теле, как от них добровольно отказаться? Хочется и колется… и все равно хочется…

Ругала себя за то, что не уехала. Могла бы настоять, и он бы посадил ее на такси. Дождь и слабость в ногах, не те обстоятельства, которые имели вес на заседании ее личного суда. А она промолчала. Почему? Может, потому что в ее жизни прежде не было похожих случаев, и она не знала слов для резкого, категоричного отказа. Что же делать сейчас?

Ругала его, за то, что так хитро заставил ее здесь ночевать. Надо было забить тревогу, когда выяснилось, что они куда-то едут. Ведь сразу было видно, Макару нужно только одно… От нее то же, что и ото всех. Мальчик непостоянный, ветреный, несерьезный. И притягательный. А она летит на его огонь, словно бабочка, заранее зная, что можно сгореть.

Ругала вино, за то, что оказалось таким… коварным. Бабушку за то, что, когда Ася позвонила из ванной и заикаясь сообщила, что не придет ночевать, лишь пожелала ей хорошо провести время. Катя, знакомая с работы, с которой Ася иногда делилась сокровенным, вовсе не ответила на звонок.