Свободный торговец

Самое страшное — это вопросы, они бывают довольно-таки заковыристые, а попасть впросак, ответить неправильно — приятного мало, ведь чуть не вся страна тебя слышит.

— Теперь, пожалуйста, слушайте внимательно, — говорит Ельберг, — я вам назову четырех представителей животного мира, а вы мне скажете, кто из них лишний в этом ряду. Итак, животные следующие: воробей, белка-летяга, жираф и летучая рыба.

— Как, как? Я не поняла.

И Ельберг еще раз терпеливо объясняет, в чем состоит задание, и снова перечисляет животных.

— Летучая рыба, — говорит фру Есперсен после долгих раздумий.

— Нет, ответ, к сожалению, неправильный, правильный ответ — жираф, потому что только он не летает.

— Жираф? — озадаченно переспрашивает фру Есперсен, до которой, по-видимому, так и не дошло, в чем же суть вопроса.

— Такая досада, — участливо говорит Ельберг, — ну ничего, зато мы сыграем для вас вашу любимую «Старую мельницу», всего вам хорошего и спасибо, что позвонили.

— Всего хорошего, господин Ельберг, — говорит фру Есперсен, и по ее рассеянному тону слышно, что она все еще пытается сообразить, что же там такое было с этим жирафом. Сомнительно, чтобы «Старая мельница» доставила ей большое удовольствие.

Ельберг огорчен, что слушательница не отгадала. Он славный человек и не любит расстраивать людей, ну и опять-таки, если неправильных ответов окажется слишком много, начнут поступать жалобы от слушательских клубов, союзов предпринимателей и политических партий, что, мол, вопросы чересчур трудные. И тогда дело передадут на рассмотрение в Совет радио и в Отдел программ и у Ельберга могут быть неприятности: он рискует получить выговор с указанием на необходимость сделать вопросы более легкими, чтобы простые люди тоже могли на них ответить. Да, Ельбергу много чего приходится принимать в расчет.

Чаще всего ему звонят люди одинокие, которым не с кем словом перемолвиться, а им так нужно, чтобы их выслушали, вот они и обращаются к Ельбергу, хотя нередко несколько лет вынуждены ждать, пока можно будет излить душу. В большинстве своем это женщины, домашние хозяйки, которые целыми днями толкутся по дому одни с пылесосом и половой тряпкой в руках; чтобы сделать свое существование хоть чуточку более содержательным, они звонят в радиостудию. Но изредка в трубке раздается и мужской голос.

— Здравствуйте, господин Ельберг, с вами говорит Могенсен, торговец из Вальбю.

— Вальбю — это в Копенгагене, — с гордостью уточняет Ельберг.

— Совершенно верно, — говорит торговец.

— Как там сейчас погода в Вальбю?

Выясняется, что в Вальбю накрапывает дождь, но Ельберг убежден, что он скоро пройдет, это, по всей вероятности, случайная тучка. Он спрашивает, что Могенсен хотел бы послушать, и торговец просит сыграть «Панталончики любимые мои», песенка нравится ему своей бодростью и оптимизмом — нынче это нужнее всего.

— Я вот не могу понять, почему вы ничего такого по телевидению не передаете. Почему обязательно нужно показывать что-то до того заумное и унылое, что нам, простым людям, и не ухватить, в чем там смысл. Нам бы нужно попроще, повеселей, чтобы развлечься и отдохнуть, а забот да печалей у нас у самих хоть отбавляй.

— Да, да, — Ельберг явно предпочитает не касаться качества телевизионных программ, — в наши дни нелегко держать собственную торговлю.

— Еще как нелегко, уж я-то знаю! — И тут Могенсена прорывает, и он не может остановиться, говорит и говорит. О мелких предпринимателях и трудностях, которые они переживают, о гигантских супермаркетах, вырастающих повсюду как грибы после дождя; и каково всю жизнь гнуть спину, собственным горбом выбиваясь из нужды, а теперь, в его возрасте, слишком поздно начинать все сначала; и государство должно бы оказывать поддержку, а так что хочешь, то и делай… Все это, видно, давно наболело, но торговцу не с кем было поделиться, и вот теперь его жалобы выливаются на Ельберга, а тому не остается ничего другого, как вставлять в подходящих местах «да, да» или «подумать только». Он хорошо понимает Могенсена, попавшего в тяжелое положение, и ему очень жаль его прерывать, но время-то идет, пора уже задать ему обязательный вопрос, между тем торговец настолько поглощен собственными проблемами, что слова Ельберга с трудом доходят до его сознания и, когда тот спрашивает, что такое аметист — животное, драгоценный камень или же цветок, — он никак не может сосредоточиться и в конце концов отвечает, что цветок.

— Вот ведь досада, — с сожалением говорит Ельберг, — ну ничего, сейчас мы сыграем для вас «Панталончики любимые мои», и желаю вам удачи и всяческих успехов.

— Спасибо, что вы меня выслушали, — благодарит торговец, и Ельберг с ходу отвечает, что это же его работа, ему за это деньги платят, но тотчас спохватывается: он ведь знает, слушателям всегда неприятны разговоры о том, что сотрудники радио получают деньги за свою работу, это лишний раз напоминает им о непомерно высокой и беспрерывно растущей плате за радио.