Свободный вечер в Риме

Есть те, кто почти что не пьет молока, а если оно прокисает, они выбрасывают его в мусор, вместо того, чтобы лить на землю и камни,

Есть те, кто не жжет дома свечей и благовоний, ни зверобоя, ни ладана даже, боясь отравить свою душу тем, что никогда не испытывал в жизни,

Есть те, кто отвергает дар лозы виноградной, употребляя спирты и спиртные настойки, веря в то, что крепкий напиток дает забвенье и не вреден нутру, нежному, как моллюски,

Есть те, кто читает одну лишь священную книгу, а все остальные он отвергает и смешно говорит при этом – «я выбор свой сделал»,

Есть те, кто может пытаться предпочитать луну или солнце, как те неразумные крохи, что выбирают меж мамой и папой.

Вскоре все спуталось и, выйдя на ночные римские улицы, я слушал голос, что звал и искушал, еле уловимый шорох лап по асфальту, совпадающий с моими шагами, и стук небесных капель, смешанных со слезами, бегущими по белому от дождевой воды лицу. Под утро животное исчезло, ведь и не было его вовсе, в дом я вошел босой, скинув где-то промокшую обувь.

28 год новейшей эры

4 мая 28 года новейшей эры

Сегодняшних детей уже не учат писать. Образование сократилось до 3 лет, большую часть которых уходит на развитие физической силы и выносливости, в том числе у девочек – иначе им просто не справиться с 14-часовой работой в полях или на производстве на столь скудном белковом пайке. Я – из последнего поколения, нас еще учили писать на обрывках листочков, читать, и складывать цифры. Мы приходили в классы с учебниками. Сейчас из употребления их изъяли. Кое-где по отсекам сохраняются еще книги старых лет, подмокшие от грунтовых вод, особенно у пожилых людей. Неделю назад я нашел странную книгу – без букв, желтые страницы ее были пусты. 50-летний старик из крайнего отсека объяснил, что это – блокнот, что пустые книжки предназначались для личных записей, и подарил мне ручку. Такими мы писали в школе, чернила внутри, казалось бы, засохли, но я нагрел ручку на свече и провел многократно по листу – появился тонкий извилистый фиолетовый след. К утру становится дышать тяжелее —количество нагнетаемого воздуха сокращается, выгоняя людей из жилых отсеков на работы. Моя старшая сестра уже встала и, натершись защитным жиром, готовится к подъему на поверхность. Как только она вышла на работы в поле, кожа на ее белом чистом лице быстро испортилась, покрылась сыпью и нарывами. Сестра плачет, боится, что из-за этого Саш передумает жениться на ней, тогда ее заберут в солдатский бордель, как всех девушек, не вышедших замуж до 21 года. До солдата мне не хватило 1 см роста, и со дня на день я жду распределения. Один из последних образованных, я имею представление о химии и физике и надеюсь избежать заводских и полевых работ, моя мечта – попасть в Лабораторию.

2 июля 28 года новейшей эры