Свободный Волк

Они продвигались молча. Стайс определенно испытывал проблемы с лошадью. Спина у этого богатырского создания была так широка, что на ней и в самом деле можно было спать, как на кровати. А вот сидеть было неудобно.

– А мы не сможем обменять в Кураннике этих двух чудовищ на обычных лошадей? – спросил Стайс озабоченно.

– На кой тебе лошади, Стайс? В городах постой для лошадей слишком дорог. Мы найдем приличный трактир. Сначала загуляем. А потом подумаем, как дальше быть. Тебе, я думаю, стоит продолжать в своем обычном амплуа слепого. Значит так, ты слепой и ты просишь перевести тебя через дорогу. При твоей смазливой мордочке ты будешь выглядеть так трогательно! Молодые бабы от этого ну просто млеют! Ты их веди куда подальше, в такой хороший тупичок. А там окажусь я! В случае чего ты ничего не знаешь, тебя ограбили, бросили в чужом городе и прочее.

«Ты слушай, слушай, Стайс! Вот где мудрость жизни!» – вмешался Вендрикс Юсс, который что-то в последнее время стал очень молчалив.

– А что еще имеется в твоем распоряжении? – поинтересовался Стайс. – Какие амплуа?

– Ну, если тебе не нравится быть слепым, тогда можно попробовать поработать проповедником апокалипсиса. Апокалипсисы нынче в моде! Я раньше такие предвещал концы света, что думал, что и сам поверю! Одно лишь плохо. Проповедников-апокалипсистов развелась такая туча, что конкуренция стала просто чудовищной. Станешь, бывало, на углу и заведешь какую басню про змей-горыныча, про бешеную тарашку, про извержение вулкана на острове Лаврикий. Так тут же прибегут и давай с тобою спорить, что ты-де все неправильно понял, что та тарашка вовсе не тарашка, а лаврушка. Пойдут скрестись по поводу количества голов у змея! Да откуда им все это знать, когда я сам его придумал?! Нет, не скажи, апокалипсистом быть фигово! Да я и сам все думаю, вдруг что и сбудется? Была еще мысляшка издать сборник предсказаний, да потом подумал: ну его! ведь загрызут собаки-рецензенты! А ну их всех! Я люблю работать тихо, мирно, по-домашнему. Конечно, можно пойти по деревням. Там апокалипсисы идут еще неплохо, только сборы маленькие и беготни навалом. Я вот помню, в одной деревне я предсказал конец света. Все путем, мол, небо упадет, низвергнется вода, иссохнет все живое. Так, представляешь, Стайс! Всего лишь через год у них свалилась водокачка! Меня там не было. Другой козел приперся и загреб все дивиденды. Вот чем плохо ремесло апокалипсиста – все непредсказуемо.

Он помолчал. Потом проговорил печально:

– Все бегаю, дурак, все суетюсь. Все думаю, поймаю вот судьбу за хвост! А что в результате? Жены нет, семьи нет. Дети меня не помнят. Иногда так хочется наплевать на все, придти домой, обнять собаку, лошадь, поцеловать жену. Знаешь, Стайс, я решил. Нету больше моей мочи! Я возвращаюсь!

– Ты молодец, Мосик. Давай, иди. Тебя, я думаю, простят.

– Я сволочь! – зарыдал вдруг Мосик. – Я подлец! Я дочку обокрал! Моя девочка! Как она теперь поверит мужикам?! Я же кошелечек спер у доченьки! Да провались он, этот кошелек! Куда он делся? Отдам все нищим! Сделаю себе посох, пойду по странам, по городам и весям! Буду смотреть на мир просветленными очами, не замутненными ни скверною, ни алчностью, ни ложью! Да где же он, заваль несчастная?!

– Этот, что ли? – спросил Стайс Чевинк, доставая из-под плаща кошелек.

– Он! Спасибо! Стайс! Откуда он у тебя?! Ты спер мой кошелек! А я-то тебе верил! Я думал, ты мне друг! Мосик с размаху треснул Стайсу кошельком по голове.

– Будешь знать, ворюга!

– Ну ладно, ладно! Мне же надо себя поддерживать в рабочей форме. Считал бы, что отдал нищим. Меня вон как обманули! Вместо расшитого плаща подсунули коровью шкуру! А вместо золота – сухарики.

Но Мосик уже не слушал. Он заглядывал в кошелечек одним глазом, возил в нем пальцем, пытаясь нащупать денежки.

– Слушай, Стайс, – напряженно проговорил он, – нас обмишурили! Денежек нет!

– А что есть?

Мосик уже достал комок бумаги, развернул его. На его широкую ладонь выпал черный камень.

– Что это? – Мосик повертел, понюхал камень. – Кажись, гудрон. А что в бумажечке?

Он расправил бумажечку. Стайс заинтересовался и свесился со своего широкого одра, насколько это было возможно.

– Так. Так. На море-окияне, на острове Буяне, стоит горюч-камень. На камне том…Что? А, да! На камне том сидит змей-горыныч о семи головах. Интересно. Кто змея раздевает, тот слезы проливает. Ах, гады! Ах, конкуренты проклятые! Мой собственный апокалипсис моей же доченьке и впарили! Ну, верь вот после этого людям! Бедная моя девочка! Кому ты поверила! Нет, Стайс, ну сволочная же профессия! Аспиды!

Он долго еще разорялся. Оборачивался по сторонам, искал оппонентов. Взывал к Стайсу о справедливости. Наконец, утих.

– А гудрон зачем? – спросил Стайс и пожалел.