Свободный

Человеческий глаз способен воспринимать электромагнитные волны с длиной от 380 нанометров – что соответствует фиолетовому цвету, до 780 нанометров – что соответствует красному. Этот диапазон является видимым светом. Да, мы изобрели приборы и с их помощью сумели расширить эти границы, знаем, что есть ультрафиолетовое излучение, инфракрасное, рентген, микроволны, можем их улавливать, даже видеть. Но, разве это всё? Нет.

Мы как заключённые, смотрящие в маленькое окошко камеры на волю. За стеной огромный мир, а нам видна лишь крошечная его часть.

Он умолк, видимо давая мне время осознать и проникнуться мыслью. Но его надежды не оправдались.

– Увлекательно, – сухо констатировал я, – Только вот, какое всё это отношение имеет ко мне?

– Так самое прямое, – не смутившись моей скупой реакции, продолжил этот странны тип. – Результатом травмы стало нарушения связей твоего сознания с твоим телом. Они рвутся. Сознание обретает все больше свободы. Теперь возможности его восприятия не ограничиваются только лишь возможностями тела. Ты начнёшь видеть, много больше чем может обычный человек. Видеть в кавычках. Это дар. Уникальный шанс познать тайны Вселенной. Условно, ты перестал смотреть в окошко, и проломил стену. Брешь пока мола, но она расширяется.

– Бред какой-то. Я что ли теперь постоянно глюки буду ловить?

– Во-первых, это не глюки. Во-вторых не постоянно. Но частота их появлений возрастёт. Сами они при этом будут разными, иногда совсем непонятными, даже для меня, иногда пугающими, иногда увлекательными… Проблема в том, что твое сознание к такому не готово, и если ты не позволишь мне тебе помочь, то с большой долей вероятности, просто сойдёшь с ума.

Семён умолк.

Я с минуту обдумывал его слова, а потом зло чертыхнулся про себя. Да он меня просто разводит. Не даёт сосредоточиться. Забалтывает. Всё что он сказал – полная лажа и туфта. Надо срочно менять разговор, не обсуждать озвученный им бред, а заставить его отвечать на мои вопросы, тем более что последней фразой, он себя всё таки выдал.

– А если позволю, стало быть с ума не сойду? – саркастически усмехнувшись уточнил я. – И что нужно делать? Пойти с тобой куда-нибудь в лабораторию? Или может вести дневник изменений и подробно тебе обо всём происходящем рассказывать. А может у тебя есть с собой какой-нибудь чудодейственный препарат, который начни я его принимать, избавит меня от всех проблем?

– И почему мне не попался какой-нибудь подросток пребывающий в перманентной депрессии?! – явно уловив мой сарказм вместо ответа вздохнул Семён. – Вот с кем работать одно удовольствие. Только дай намёк на чудо и новые возможности, сразу слушают, верят, к каждому слову не придираются, подвохов и ловушек не ищут. Теорий заговоров не строят.

– Так отстань от меня и иди найди себе такого, – огрызнулся я. – Мне вся эта херня не нужна. Я о ней ни кого не просил, и вообще…

– Прекрати истерить, – бесцеремонно перебил меня Семён. – Просил не просил, нужна не нужна. Всё это уже не важно. Что случилось, то случилось. Изменить этого нельзя – путешествовать во времени могут единицы, а менять прошлое – никто! Так что перестань вести себя как истеричная баба и давай по существу, а то времени у тебя мало.

– По существу, говоришь! – я всерьёз завёлся. Будет он мне ещё хамить и запугивать. Ишь “времени у тебя мало”. Ууу… Сука. – Я тебе ни на грош не верю. Всё что ты сказал брехня! Можешь разводить пубертатных юнцов такими сказками. Со мной это не прокатит.

Я встал, расправил плечи, и сдвинув бумагу на столе взял в руку до селе скрытый под ней нож.

– А теперь ты мне скажешь, какую хрень мне вкололи, с какой целью, и кто вы вообще такие? – медленно процедил я, наставив своё оружие на Семёна.

– О нет. Теория заговора… и опять эта железка. Ты серьёзно?

– Да. Отвечай!

– Сперва ты ответь мне на один вопрос. А уж потом я тебе всё расскажу.

– Ну?

– Ты всегда такой мудак или только для меня стараешься? – Семён глумливо ухмыльнулся. Ни черта он меня не боится. Понимает, что резать его не буду.

Резать нет, а вот в морду дать и с лестнице спустить это пожалуйста. Я зло оскалился и ринулся к нему, но видимо сделал это настолько поспешно, что ноги заплелись, и я полетел вперёд, прямо на кресло в котором сидел Семён. Чтоб смягчить удар, инстинктивно выставил перед собой руки.

Всё что произошло в следующее мгновение, отпечаталось в голове замедленной съёмкой. Нож, который я сжимал в руке, оказался нацелен прямо в горло моему странному гостю. Я лечу и не успеваю его отвернуть. Следующий кадр и полоска стали входит в его плоть, сантиметр за сантиметром. По самую рукоять. Доносится мерзкий чавкающий звук разрезаемой плоти и обивки кресла. Нож проходит насквозь… Из раны брызжет кровь, чудом не попадая на меня, но обильно заливая грудь Семёна. Он смотрит на меня взглядом полным изумления и непонимания, пытается что-то сказать, но изо рта не доносится ни звука, вместо слов течёт кровь – тёмная, почти чёрная. Жизнь уходит, осязаемо, как будто дым, пар, кажется я вижу отлетающую душу…

Смерть.