Свод единства. Павший город

Картинка начала светлеть, теперь все на ней стало, как в тумане. Туман сгущался и светлел. Наконец, он начал менять свою форму, образовав огромное красивое женское лицо. От этого изображения захватывало дух. Ни один художник не смог бы передать того, что показывала Амайанта. Строгие черты лица. Темные глаза, серьезный, но, в то же время, заботящийся взгляд. Идеальной формы губы и брови.

— Так появилась Мать. Он вложил в нее все свое видение и применил все свое умение, чтобы она вышла достойная его самого. Он создал ее не для людей. Для себя. Чтобы они вместе могли созидать. Так появились боги второго, тире, третьего поколения. Меня по большей части создала Мать. Я была их первым совместным Творением.

Лицо в тумане начало отдаляться, теперь вся ее фигура помещалась в картинку. На руках у нее была маленькая девочка. Одной рукой Мать держала ее, другой пыталась дотронуться до носика.

— Боги бывают детьми? — с выпученными глазами спросила Жазэлизэ, не отрывая взгляда от завораживающей картины.

— Ну, по духу рассказа так больше подходит. — улыбнулась Айя.

Картинка начала терять свою яркость и четкость. Вскоре она исчезла. Амайанта опустила взгляд, а за ним и голову.

— Потом мы начали, замечу, по их мнению, плохо себя вести и Мать создала Первых. Они не были богами, но должны были указывать нам путь. Она дала им дар провидения с целью, чтобы они подсказывали нам, что есть правильно и что нет. Ну, а дальше вы знаете.

Воцарилось молчание.

— А какие наказания получили боги… твоего поколения и где они сейчас? — спросила осмелевшая Жазэлизэ.

— Я здесь. Еще один там. Что с двумя другими мне не известно. И ты, жалкий человечишко, думаешь, что наказание Отца — это так просто? Ты можешь прожить с ним, не зная, в чем именно оно заключается. Он отбирает у тебя все, но дает шанс на исправление. Ставит условие, о котором никто не знает, кроме него. Скажи мне, как же выполнить такое условие? — вспылила золотая девушка.

— И как давно это произошло? Твое наказание? — Максуд решил, что таким вопросом сможет немного разрядить обстановку. — И помни, не злись. Глубокий вдох, глубокий выдох, затем…

— Заткнись. — оборвала его Амайанта. — Я сама знаю, что мне делать. Раньше время не имело для меня значения. Поэтому мне трудно сказать, когда это было. Может, десять тысяч лет? Должно быть, примерно так. И эти десять тысяч лет я провела в заточении.

— Так он наказал тебя заточением? — снова вмешалась Жазэлизэ.

Амайанта зло зыркнула на нее, но подавила в себе злость. Максуд ясно ощущал, что ей эта тема разговора очень не нравилась. Она была для нее болезненной.

— Он наказал меня тем, что выбросил из этого мира. И если я сюда вернусь, то умру. Вот мое наказание. И я была вынуждена быть рабой. Все эти десять тысяч лет. После… небольшой ссоры с Отцом я лишилась части своих сил. Так что я стала слабее одного бога, который оказался там вместе со мной. И он этим воспользовался с лихвой.

— Где это там? — задала вопрос возбужденная Жазэлизэ.

— Там — это там. Не здесь. Тебе точно этого никогда не узнать, осломордая.

— И что случилось дальше? — спросил Максуд.

— Дальше я сбежала. Может, пятьсот лет назад. Может, тысячу. Я разбилась на сотни кусочков. И с тех пор моя сущность неумолимо терялась. — она замолчала.

— До теперь. — предположил Максуд.

— До теперь. — подтвердила его догадку Амайанта.

— Выходит, ты разгадала условие. — еще одно предположение Максуда.

— Выходит, что так.

Максуд почувствовал, что она была довольна собой в этот момент. Еще бы! Ей удалось разгадать загадку самого Отца!

— И что будет, когда ты снова станешь богом? — со страхом в голосе спросила Жазэлизэ.

Амайанта не спешила с ответом. Максуд наблюдал за ней. Это был очень важный вопрос, он хотел знать, соврет она или нет. Богиня грустно вздохнула.

— Раньше люди были для меня, как неразумные существа, жуки, с которыми ты можешь сделать все, что хочешь. И ты не чувствуешь стыда за содеянное, так как ты лишаешь жизни тех, кто и не живет по-настоящему. Если ты бросишь камень в реку, разве будешь об этом жалеть? Уже здесь я поняла, что люди живее нас. Ваша жизнь — мгновение, но за это мгновение вы успеваете любить и ненавидеть, враждовать и дружить, уважать и презирать, стремиться к чему-то и радоваться, когда что-то получается. Вы живее нас. Боги тоже обладают чувствами. Но их набор очень скуден. И нет приоритетов. Отец вложил в нас чувство справедливости, но не сделал его главным. Наверное, это и было его основной ошибкой. Теперь же я могу различать сотни эмоций и чувств. И все они прекрасны. Даже печаль и грусть.

Максуд чувствовал, что она говорит правду. Айя ничего не выдумывала, ничего не приукрашала. Она ощущала печаль. И грусть. Те самые прекрасные чувства, о которых только что говорила. Чувства. Она училась им. Ей открывались все новые и новые чувства. И тогда она получала частички себя. А если она сердилась, то теряла свою силу.