Сводные братья (СИ)

- И он мне заявляет, - продолжает отец повествование самых позорных моментов моего детства. Он что, их специально выписывал? – «я стану рок-звездой». Мальчику десять лет, а он начал разговаривать сам с собой! – я уже знаю, что скажет батя в следующую минуту и издаю стон. – Думал у него друг воображаемый или шизофрения. А все куда проще! Он, сидя на толчке воображал, что у него берут интервью! – под дикое хи-хи Симоны и Майкла, отец подводит сей рассказ к своей кульминации.

Мое лицо уже красное от многочисленных фейспалмов. Майкл звонко смеется и хоть этот звук странно согревает мои органы, я не подаю виду. С каменным выражением лица, отсиживая задницу в одном из кресел, с короной съехавшей набок и бокалом красного в руках. Картина маслом.

- Так вот почему ты пошел на журналиста! – сквозь смех выдает Аддерли, а мое лицо снова встречается с ладонью. – Раз интервью у тебя не будут брать, ты будешь брать его у других. Ну, чтоб многолетняя практика не смылась в унитаз. – Отец зашелся в истерическом хохоте, начав дубасить подлокотник руками, а Аддерли, подавив смешок, закончил: - ой, прости. Не унитаз, а твое рабочее место.

- Все. Завязывайте! – не выдерживая, рявкаю я и зыркаю на отца, который заржал пуще прежнего.

- Ты так говорил, когда сверкала молния, а ты воображал, что это папарацци тебя нашли! – и снова долбанув по подлокотнику, заржал отец, смех которого тут же подхватили и Аддерли.

Ненавижу эту троицу. Так и хочется взять одного и ударить им двух других. Я им еще отомщу. Сволочи. Отложив алкоголь на стол, я недовольно скрещиваю руки на груди и злобно наблюдаю за тем, как мои родственники – бывшие родственники – успокаиваются.

- Ну, все, Дэвид! Хватит смущать мальчика, - игриво хлопнув отца по коленке, вступилась за меня Симона. Ага, сначала оторжалась, теперь вступается. Я еще подумаю над ее прощением. – Пора вручать подарки, и я хочу сделать это первая! – хорошенько подумав, я все-таки прощаю бедную женщину и расплываюсь в довольной улыбке.

- Точно! – подмигнув мне, соглашается отец.

Я закатываю глаза. Этот мужчина меня только что опозорил, а теперь подмигивает, как ни в чем не бывало. Хоть подмигивать умел бы. Все дело в том, что сначала он моргает одним глазом, потом вторым. В это время кривя лицо, как хрен пойми что. Неужели Симона клюнула на этого пикапера?

Тем временем, женщина уже достала маленькую коробочку в подарочной упаковке. Серьезно, она была размером со спичечный коробок. Приняв презент, я тепло улыбнулся Симоне, цепляясь взглядом за сидящего рядом парня, в глазах которого промелькнул хитрый блеск. Так, это становится интересным. Аккуратно развернув подарок, я замер. Внутри бархатной коробочки лежал медиатор с моими инициалами. Невесомо проведя кончиками пальцев по гладкой поверхности, мои губы тронула трепетная улыбка.

- Спасибо, - подняв глаза на женщину, поблагодарил я. – Правда, мне очень нравится.

Симона облегченно выдыхает, коротко рассмеявшись.

- О, Алекс! Я рада. Я знаю, что музыка является неотъемлемой частью твоей жизни и не могла придумать подарка лучше. Тебе точно нравится?

- Конечно! – я снова перевожу взгляд на медиатор, с грустью отмечая, что лишен главного инструмента. – Жаль я не могу его опробовать.

- Кто тебе сказал? – заговорщически поинтересовался брюнет, поднимаясь со своего места, и влезая за диван. Я глубоко дышу, потому что, если он вытащит футляр – ох, он это и делает – а вот и давление подскочило. Я говорил, как мне трудно без гитары? Это часть меня, моей души и вот, одним движением Майкл возвращает мне ее. Я не сдерживаю в себе порыв, и заключаю парня в короткие объятия, прошептав на ухо слова благодарности.

Аддерли лишь широко улыбается, наблюдая за тем, как я зажимаю медиатор между большим и указательным пальцами, и провожу по струнам, наполняя комнату первыми аккордами. Я чувствую себя самым счастливым человеком на свете. Мне хочется выйти на балкон и проорать об этом на весь Магдебург да так, чтоб на его другом конце Ли свалился с табурета. Но вместо этого я сижу в гостиной, улыбаясь, как сбежавший из дома придурков и прижимаю к себе гитару, поправляя съезжающую корону. Что может быть лучше?

- Алекс, - отец привлекает к себе внимание, а я вспоминаю, что остался еще один подарок. Я перевожу взгляд с Майкла (да, я таращился на него все это время. Подайте на меня в суд) на отца. – Сегодня тебе исполнилось двадцать один. Я не помню своего детства, но помню каждый день твоего. Я не могу сказать были ли первые два десятка моей жизни счастливыми, но могу точно сказать за последние два. Два десятка и один год. У меня есть смысл жизни, у меня есть мой сын. Моя гордость. Ты. И я сделаю, все, чтобы ты был счастлив. С Днем Рождения, Алекс! – он улыбается, вставая с дивана и я, отложив гитару в сторону, следую его примеру. Оказываясь в крепких объятиях отца, я хлопаю его по спине, замечая, как увлажнились глаза Симоны. – Вот, держи. – Отстранившись, отец достает из внутреннего кармана пиджака конверт. Я кривлюсь.

- Если там деньги, я повешусь на твоем галстуке.