Сводные. Паутина лжи (СИ)

Выключила воду, взглянув на себя в зеркало. В отражении на меня смотрела странная девица. В глазах блеск, губы припухли, на щеках румянец, на шее, плечах и груди следы от поцелуев. Надела халат, сделала на голове тюрбан из полотенца, вышла из ванной комнаты. Егор сидел за столом.

— Ты голоден? Я приготовила лазанью и салат из кальмаров. Будешь, я подогрею.

— Не надо, — отмахнулся, — спасибо. Присядь, разговор будет серьёзный.

— Хорошо. Я тоже кое-что хочу рассказать. Очень важное.

— Давай сначала я, — пожала плечами. — У меня две новости, обе хорошие. Одну ты уже знаешь, мы не единокровные брат и сестра. Отец мне рассказал, что в год твоего рождения мы жили в Израиле. Как раз заболела мама, она проходила там лечение. Познакомиться с Ириной, он никак не мог.

— Это очень хорошая новость, просто замечательная, — улыбнулась, протянула руку, накрыв его ладонь своей, чуть сжав пальцы. — Спасибо, что во всём разобрался, — Егор смотрел на меня, его взгляд прожигал, заставлял сердце биться чаще, зарождая огонь внутри. Я прекрасно помню, чем раньше заканчивались такие гляделки. — Теперь давай я озвучу свою новость.

— Не торопись, — убрал свою руку, оставив мою лежать одиноко на столе. — Раз я начал, давай и вторую новость озвучу.

— Ну, хорошо, — согласилась, правда совсем не понимая, какую новость он может озвучить.

— Я стал отцом, — его слова прозвучали, как гром, среди ясного неба.

— Что?

— Да, у меня родилась дочь... — Господи, как? У Егора, что всё это время была девушка? — четыре месяцев назад, — посмотрел на меня, играя желваками на скулах, — а моя любимая, упорно говорит, что дочь не от меня. Как тебе такая новость, Ника?

— Егор, послушай, я как сегодня хотела сказать. Я не знала, как... я боялась...

— Ник, сейчас ничего не надо говорить, — встал из-за стола, — у тебя было много на это времени. Ты им не воспользовалась. Я одного не могу понять, как долго ты собиралась это скрывать? Если б я тогда не позвонил, ты бы мне никогда не показала дочь? Ты украла у меня возможность видеть её рождение, первую улыбку, услышать первое "агу". Я ведь даже не видел её ни раз, находясь рядом. Боялся на неё посмотреть. Четыре месяца я своего ребёнка презирал. Ты, это можешь понять, Ника! Неужели ты думаешь я такой толстокожий, что постоянно всё тебе буду прощать. Так вот нет... не буду и не хочу.

— Егор, пожалуйста, послушай. Понимаю, как тебе больно. Я не хотела тебе причинять эту боль, но я мать и прежде всего должна была думать о будущем ребёнка.

— С каких пор у нас стало плохо, когда у ребёнка, есть отец. Это, что новые правила такие?...

— Я не хотела, чтобы в моего ребёнка тыкали пальцем и говорили, что он дитя инцеста.

— Это чушь и только ты в это могла поверить, — ткнул в меня пальцем. — Как всегда, услышала херню, отключила голову и понеслась, куда глаза глядят. А со мной... со мной, почему нельзя было поговорить, обсудить всё.

— Я защищала тебя!... — начала плакать, сил не было сдерживать рвущийся поток слёз. — Не хотела, чтоб ты узнал правду о предательстве отца, разочаровался в нем. Ты ведь его очень любишь и уважаешь. Эта правда, она бы всё разрушила.

— А я тебя просил меня защищать. Мужчина здесь я, и я должен был тебя защитить. Вопрос бы решился по результатам одного телефонного разговора с отцом. Десять минут, Ника. А ты, как решила этот вопрос, а-а? — направил на меня взгляд, переполненный эмоциями. — Год... просто год, — махнул рукой и направился в комнату. Проследовала за ним.