Сводные. Паутина лжи

— Ты голоден? Я приготовила лазанью и салат из кальмаров. Будешь, я подогрею.

— Не надо, — отмахнулся, — спасибо. Присядь, разговор будет серьёзный.

— Хорошо. Я тоже кое-что хочу рассказать. Очень важное.

— Давай сначала я, — пожала плечами. — У меня две новости, обе хорошие. Одну ты уже знаешь, мы не единокровные брат и сестра. Отец мне рассказал, что в год твоего рождения мы жили в Израиле. Как раз заболела мама, она проходила там лечение. Познакомиться с Ириной, он никак не мог.

— Это очень хорошая новость, просто замечательная, — улыбнулась, протянула руку, накрыв его ладонь своей, чуть сжав пальцы. — Спасибо, что во всём разобрался, — Егор смотрел на меня, его взгляд прожигал, заставлял сердце биться чаще, зарождая огонь внутри. Я прекрасно помню, чем раньше заканчивались такие гляделки. — Теперь давай я озвучу свою новость.

— Не торопись, — убрал свою руку, оставив мою лежать одиноко на столе. — Раз я начал, давай и вторую новость озвучу.

— Ну, хорошо, — согласилась, правда совсем не понимая, какую новость он может озвучить.

— Я стал отцом, — его слова прозвучали, как гром, среди ясного неба.

— Что?

— Да, у меня родилась дочь… — Господи, как? У Егора, что всё это время была девушка? — четыре месяцев назад, — посмотрел на меня, играя желваками на скулах, — а моя любимая, упорно говорит, что дочь не от меня. Как тебе такая новость, Ника?

— Егор, послушай, я как сегодня хотела сказать. Я не знала, как… я боялась…

— Ник, сейчас ничего не надо говорить, — встал из-за стола, — у тебя было много на это времени. Ты им не воспользовалась. Я одного не могу понять, как долго ты собиралась это скрывать? Если б я тогда не позвонил, ты бы мне никогда не показала дочь? Ты украла у меня возможность видеть её рождение, первую улыбку, услышать первое "агу". Я ведь даже не видел её ни раз, находясь рядом. Боялся на неё посмотреть. Четыре месяца я своего ребёнка презирал. Ты, это можешь понять, Ника! Неужели ты думаешь я такой толстокожий, что постоянно всё тебе буду прощать. Так вот нет… не буду и не хочу.

— Егор, пожалуйста, послушай. Понимаю, как тебе больно. Я не хотела тебе причинять эту боль, но я мать и прежде всего должна была думать о будущем ребёнка.

— С каких пор у нас стало плохо, когда у ребёнка, есть отец. Это, что новые правила такие?…

— Я не хотела, чтобы в моего ребёнка тыкали пальцем и говорили, что он дитя инцеста.

— Это чушь и только ты в это могла поверить, — ткнул в меня пальцем. — Как всегда, услышала херню, отключила голову и понеслась, куда глаза глядят. А со мной… со мной, почему нельзя было поговорить, обсудить всё.

— Я защищала тебя!.. — начала плакать, сил не было сдерживать рвущийся поток слёз. — Не хотела, чтоб ты узнал правду о предательстве отца, разочаровался в нем. Ты ведь его очень любишь и уважаешь. Эта правда, она бы всё разрушила.

— А я тебя просил меня защищать. Мужчина здесь я, и я должен был тебя защитить. Вопрос бы решился по результатам одного телефонного разговора с отцом. Десять минут, Ника. А ты, как решила этот вопрос, а-а? — направил на меня взгляд, переполненный эмоциями. — Год… просто год, — махнул рукой и направился в комнату. Проследовала за ним.

— Егор, ты пойми я девять месяцев себя программировала, заучивала правду, что она не твоя, что нам не быть вместе. Ты думаешь мне легко было?… Да, я столько слёз выплакала, — Егор замер у шкафа спиной ко мне. — Сначала, когда узнала, что беременная, с вывихнутым плечом и сотрясением, в кошельке шиш, мама отказалась помогать. Ночами рыдала, боялась, что ребёнок больной родится из-за кровосмешения. Я даже об аборте думала, — рука Егора дрогнула, он вцепился в ручку шкафа, с такой силой, что суставы пальцев хрустнули. — Как немного приходила в себя, мама подпитывала историями о твоей любви со Светкой. И так постоянно, астматический приступ, угроза выкидыша, кража телефона, — перечисляла, вспоминая, что со мной произошло за эти девять месяцев. — Может в силу молодости и неопытности я приняла неверное решение, соврав тебе. Мы все совершаем ошибки. Порой мелкие. Порой крупные. И за каждую ошибку несём ответственность. Но я вряд ли когда-то догадывалась, насколько сильно ошибусь в родной матери. В той, что легко врала и предавала. Знала, что ничего не сделаю. Знала, что разрушает не одну жизнь, — подошла сзади, обняла, прижалась к его спине грудью, заскользила ладонью по телу. — Когда ты сказал, что всё это неправда, я словно ожила. Мне жить захотелось… по-другому, как мы мечтали… Вместе навсегда, — слёзы лились градом, скапливаясь на подбородке, а потом впитывались в футболку Егора, где образовалось огромное пятно. — Егор, прости… Прости меня пожалуйста, я правда очень сожалею, что так поступила. Когда ты уехал в командировку, сотни тысяч раз пожалела, что опять соврала, что побоялась сказать. Прости… прости любимый.

— Поздравляю, твоя программа сработала, — сказал, отстранившись от меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты думаешь, что после такого я буду с тобой?… Что смогу начать всё сначала?… — открыл шкаф начал собирать вещи.