Сводные. Поиграем в кошки-мышки?

– А ты что думал? Что я тебе всю подноготную как на духу выложу и детскими фотоальбомчики шлифану для надёжности? Боже, не будь наивным. Но про ма, если что, не шучу. Загрызу и утоплю, понял? А сверху газонокосилкой пройдусь. Так что фильтруйся, открывая рот в её присутствии.

– А в твоём присутствии можно не фильтроваться? А то я тебя как вижу, одни пошлости на ум лезут.

– Какой ум, такие и мыслительные процессы, - фыркаю, прикрывая увлекательнейшую беседу и заканчивая уже в тишине. Настолько увлекаюсь, болтая в воздухе пятками, что в ход идут маркеры других оттенков, придавая львиной морде цвет, насыщенность и награждая ярко-синими глазами. - Хех, слегка белый ходок [2] получился.

– Норм. Мне нравится.

– Ну и славно. Тогда принимай работу и вали. Первый сеанс, так и быть, бесплатный.

– Что, уже всё? Ещё хочу.

– Понравилось быть подопытной крысой?

– Чего бы не побыть, если вид такой славный открывается.

Какой вид?

Впервые за последние, наверное, четверть часа поднимаю на него голову и понимаю, что всё это время Крестовский смотрел далеко не на "процесс", а тупо палил мои сиськи.

В смысле, у борцовки же вырез будь здоров, а спортивный топ я давно сняла. И лежу так чётенько, что всё добро вываливается на обозрение.

Тьфу. А я-то думаю, чего это он такой послушный.

– Все тридцать три удовольствия. Харя не треснет?

– За неё не беспокойся. А вот в других местах поджимает, не сомневайся.

– Мда? - скептически оцениваю полотенчико, которое не сильно-то и топорщится. Что, кстати, обидно. За мой стриптиз тряпочка должна болтаться как на флюгере.

Привстаю на коленки, снова приводя маркер в боевой режим, и на этот раз склоняюсь над мужским прессом, щекоча его кожу спадающими волосами.

Раз, два и готово. Тут попроще.

– Ценяй, Дон Жуан, - подмигиваю, довольно выпрямляясь.

Ценяет. Что, конечно, не очень удобно делать снизу-вверх, но предложения не особо длинные, а он всё же не до такой степени тупица, чтобы не разобрать мой почерк.

"Тут ничё так" - вещает первая надпись и стрелкой указывает на кубики.

"А вот здесь тю-тю. Облом, девочки, расходимся. Лампа оказалась без джинна" - вторая стрелка спускается вниз, теряясь в линии тёмных волос, идущих от пупка и уходящих под махровую ткань.

– "Тю-тю", значит? - грозно щурятся, когда до него доходит весь саркастичный смысл посыла.

– Ко мне какие претензии? Не наградил боженька, бывает. Ничего. Зато у тебя, вон, зубы… есть. Почти ровные причём.

Айкаю, когда подлой подсечкой меня роняют на себя, обхватывая ногами. Полотенчико долой - не выдержало активности, развязавшись, так что прижимаюсь к Кириллу по полному максимуму, без посредников.

Ладно, готова признать неправоту: боженька был щедр. Не только зубов засранцу отсыпал.

– Ну что, джинн есть или всё-таки нет? - хитро уточняют, одаривая тёплым дыханием и шлейфом ментолового шампуня.

– Ты собираешься валить из моей комнаты?

– Если только вместе. Предлагаю перекочевать ко мне, у меня кровать меньше скрипит.

Вот настырный гад.

– Ты не сдаёшься, да?

– У тебя должок.

– Чу-у-увак, - грустно вздыхаю, подпирая подбородок кулаком. Чтобы не держать голову на весу. - Что ж ты портишь священные традиции? Что случилось в Амстердаме, остаётся в Амстердаме - слыхал народную мудрость?

– Проблема в том, что в Амстердаме ничего так и не случилось.

– Так почему ты уверен, что здесь что-то обломится?

Спросила девица, лежащая на голом парне, чей вставший член упирается ей в живот. Ага.

– Да ладно, тебе жалко что ли? Всего разочек, и я от тебя отстану.

Прикол в том, что так оно и есть. И, по сути, перспектива, что он от меня отцепится звучит даже заманчивее, чем само предложение о разовом перепихоне. Вот только принципы никто не отменял.

Да и мне вроде как нравится с ним цапаться. Надо ведь себя в тонус возвращать, а то все навыки флирта растеряла за "постоянными отношениями".

Постоянными отношениями, блин.

Чтоб их черти драли! Это ж надо было так вляпаться. А теперь мне подсовывают ещё одного индивида, которому точно так же плевать: куда и что втыкивать.

Ну уж нет, дудки!

Эх. Хотела я эту ночку посвятить совсем другому, но, видимо, не судьба…

– Жалко у пчёлки, - подтягиваюсь ближе, понижая голос до страстного полушёпота. - А у меня есть кое-что другое. Никогда не угадаешь…

– Ммм… - Крестовский аж привстаёт на локтях заинтересованно, залипая на то, как я кусаю губы.

– Маленькая такая штучка. Но сколько удовольствия она может нам доставить…

– И что же это за штучка?

– Даже не попытаешься угадать?

Какой там. Ему не до этого. Человек завёлся. А я тем временем ме-е-едленно приоткрываю верхний ящик стоящей рядом тумбочки и… Чмокнув его в нос, пользуюсь заминкой.

Выскальзываю из ослабшей хватки, скатываюсь на пол, сигаю к двери и вылетаю в коридор. Запасной ключ, выцыганенный у его отца, успевает сделать второй оборот, когда ручка с обратной стороны требовательно трясётся, но…

– Ты же не думал, что один такой догадливый? - с довольным видом целую своё сокровище. - Я тоже подготовилась.