Перспектива публичной жизни меня не прельщает от слова совсем. Я опускаю взгляд в свою тарелку и больше не принимаю участия в обсуждении интервью, съемки для журнала и приема у губернатора. Данил быстро доедает мою курицу с рисом, убирает тарелку в раковину и наконец-то сваливает с кухни, не оставаясь пить чай.
У меня тоже нет желания разводить с мамой и Громовым-старшим чаепитие, поэтому, покончив с едой, я иду в свою комнату. Тело по-прежнему ломит, а глаза снова слипаются.
Я захожу в свою комнату и, не включая света, по темноте из-за зашторенного окна бреду к кровати. Однако когда я на нее опускаюсь, чувствую, что тут кто-то есть.
— Ааааа! — вскрикиваю и подскакиваю от страха, но чьи-то руки ловят меня.
— Ты так и не ответила мне честно, где была всю ночь.
От страха сердце чуть ли не выскакивает из груди. Проходит по меньшей мере пара десятков секунд прежде, чем я прихожу в себя.
— Ты идиот! — кричу на Данила. — Ты меня напугал!
В ответ мне лишь тихий смех.
— Что ты делаешь в моей комнате? Пробрался сюда и поджидаешь меня в темноте, как маньяк!
Я обращаю внимание, что руки Данила по-прежнему держат меня за предплечья, и сбрасываю их с себя.
— Я пришел получить ответ на свой вопрос.
— Проваливай из моей комнаты! — начинаю злиться, вспоминая произошедшее на балконе. — Ты не имел никакого права меня целовать!
— Тебе же понравилось, — говорит насмешливо.
Не выдерживаю и бью Данила кулаком. Но он крепкий, как скала, поэтому не сдвигается с места даже на миллиметр. Я продолжаю обрушивать на него удары и дальше, хватаю подушку и бью его ею.
— Ненавижу тебя! — выкрикиваю в сердцах.
Данилу, видимо, надоедает быть моей боксерской грушей, поэтому одним движением он нейтрализует меня, заламываю мне руки. Я падаю спиной на кровать, а Данил нависает сверху в нескольких сантиметрах от моего лица.
— Ты целуешься даже хуже, чем Савелий!
Я отчетливо различаю в темноте, как лицо Данила из веселого становится строгим. Челюсть смыкается, желваки дергаются.
— Отвечай, где ты была? — спрашивает грозно.
— А если не отвечу?
— Поцелую тебя еще раз.
Кажется, он не шутит.
— Я была у Арины. Оставалась у нее с ночевкой. Ты разве не разузнал у моей мамы?
— Оставалась у Арины и вернулась в шесть утра? Да вы с ней спите до обеда.
Надо же, помнит.
Какого черта он вообще прицепился ко мне? Какое ему дело, где я провожу время? И что это за угроза: «Не скажешь — поцелую тебя еще раз»?
Его лицо сейчас так же близко к моему, как и на балконе. Из-за зашторенного окна в комнату проникают небольшие лучи, и я хорошо могу рассмотреть Данила.
Почему я раньше не замечала, что он такой красивый? Или он тогда еще не был красивым? Хотя многим девочкам Громов нравился даже в те 13–14 лет, но я никогда не смотрела на него как на парня. Для меня Данил всегда был просто лучшим другом.
Тем досаднее замечать красоту парня сейчас, когда я знать его не хочу.
— Я была в ночном клубе, — отвечаю почти честно.
Лицо Данила изображается удивлением.
— Что? В ночном клубе!? — восклицает.
— Да.
— Маша, ты с ума сошла!? Ты же несовершеннолетняя!
Кажется, поверил.
— А тебе то что?
— А если бы с тобой там что-нибудь случилось? — игнорирует вопрос и продолжает сыпать своими. — А если бы к тебе кто-нибудь пристал?
— Если бы ко мне там кто-нибудь пристал, я бы не возражала, — огрызаюсь. — И отпусти меня уже! — я предпринимаю попытку высвободить свои запястья из захвата Данила.
Он наконец-то меня отпускает. Я сажусь на постели к нему спиной и потираю кисти рук.
— Маша, ты вообще в своем уме? — спрашивает уже более спокойно, но строго.
Мне этот допрос уже порядком надоел. Я вообще не понимаю, почему что-то должна ему объяснять.
— Данил, а ты мне вообще кто, чтобы задавать вопросы и читать мораль?
Тишина повисает в комнате свинцовой тяжестью.
— Правильно, — отвечаю за него. — Ты мне никто.
Неожиданно ладони Данила опускаются на мои плечи. Я слегка вздрагиваю, но почему-то не скидываю с себя руки парня. Громов наглеет еще больше и обвивает меня руками, притягивая к своей груди. Опускается лбом на мою макушку.
— Маш, почему ты перестала со мной общаться? — тихо спрашивает. — Что я тебе сделал?
Картина его насмехающихся надо мной друзей встает перед глазами, будто это было вчера. Снова чувствую себя преданной близким человеком.
— У тебя и без меня всегда полно друзей было. Зачем тебе я?
— Дурочка, — шепчет и глубоко втягивает запах моих волос.
Происходит что-то очень странное. Данил обнимает меня и дышит мне в волосы, а я почему-то позволяю ему это делать. Дыхание парня щекочет мой затылок, от чего кожа покрывается мурашками.
— Дань, — зову севшим голосом.
— М?
— Отпусти меня.
— Пообещай мне, что ты больше не будешь ходить в ночные клубы?
Нет, я не могу это обещать, мне нужна работа. Да и не понимаю, почему я должна что-то обещать Данилу.
— Давай договоримся, — продолжает, не дождавшись от меня ответа, — что если ты захочешь в ночной клуб, то скажешь мне, и я тебя свожу. Хорошо?
Чего????
— Кхм, мне не нужна нянька.
— Маша, я не хочу, чтобы ты одна ходила по ночным клубам.