Сводный брат бесит

— А если не поступишь? Умных детей много, а бюджетных мест мало. Маша, мы в проблемах по горло! Твой отец отправился на тот свет и оставил нам кучу долгов! Ты знаешь, что мы уже три месяца не платим за коммуналку? Нам скоро отключат свет и воду!

Ее последние слова поражают меня настолько, что я теряю дар речи. А родительница тем временем продолжает:

— Твой любимый папочка таких дел перед смертью наворотил, что мне вовек не расплатиться! Громов — наш единственный шанс выбраться из болота!

— Не говори так про папу, — выдавливаю могильным голосом.

— Что не говори? Ты многого не знаешь, Маша! Твой отец набрал долгов и отошел на тот свет, а я теперь расхлебываю!

Я стою, словно ведром ледяной воды облитая. Слишком много шокирующей информации за последний час.

— То есть, ты выходишь замуж за Громова только из-за денег? — спрашиваю, помедлив.

Мама поджимает ярко-красные губы.

— Почему сразу из-за денег? Сергей — очень интересный мужчина. Он, безусловно, успешен, но дело не только в этом.

— А в чем, мам?

Родительница открывает рот, порываясь что-то ответить, но, видимо, не находит слов, поэтому захлопывает его. Я горько хмыкаю, давая понять, что мне и так все ясно.

— Я не перееду сюда жить. Я останусь в нашем доме. Тут десять минут пешком, поселок охраняется. Со мной ничего не случится, если я буду жить там одна.

— Нет, — категорично заявляет. — Я сдала наш дом. В понедельник уже заедут жильцы.

— Что????

— Что слышала, — задирает подбородок кверху. — Завтра же мы начинаем переезд сюда, а наш дом я буду сдавать в аренду.

По коридору слышатся уверенные шаги двух мужчин, и уже через секунду перед нами возникают Громовы. На лице Сергея Юрьевича читается жесткость. На лице Данила злость. Очевидно, их разговор тоже был тяжелым.

— Ну что же, семья, — басит Громов-старший. — Пойдемте праздновать мой юбилей. Сейчас еще объявление гостям сделаем и пригласим всех на свадьбу.

Мама берет под руку своего новоявленного жениха и направляется с ним на выход из дома. Мы же с Данилом остаемся стоять вдвоем. Как только за родителями закрывается дверь, тяжелый взгляд парня ложится на меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Лучшая защита — это нападение.

Поэтому я резко разворачиваюсь к Данилу и, уперев руки в бока, принимаю воинственную позу.

— Друзьями мы точно не будем, — грозно выпаливаю первое, что приходит на ум. — И уж тем более братом и сестрой.

— Согласен, — кивает. — И раз уж ты переезжаешь жить на мою территорию, то у меня будет несколько правил.

Я фыркаю. Ну кто бы сомневался в том, что Данил станет диктовать условия.

— Когда ко мне будут приходить друзья, сиди в своей комнате и не высовывайся, — приказывает.

Друзья Данила такие же мерзкие, как и он сам, и снова с ними встречаться я не испытываю ни малейшего желания. Но и выполнять приказы новоявленного сводного братца — тоже.

— Я буду делать, что захочу, даже находясь на твоей территории, — язвлю.

— А вот это не советую.

— А то что?

Я задираю подбородок повыше, чтобы заглянуть Данилу в глаза. Этот черт такой высокий и сильный для своих восемнадцати лет, что я даже на шпильках чувствую себя рядом с ним букашкой.

Данил ничего не отвечает, а принимается пристально меня рассматривать. Блуждает взглядом по моему лицу, длинным светлым волосам, шее.

И я вдруг тоже на него засматриваюсь, выискивая перемены за эти четыре года. Глаза такие же серо-голубые, волосы такие же русые. Вот только на щеках появилась едва заметная щетина, а между бровей мимическая морщинка. И она вдруг вызывает у меня улыбку. В детстве Данил постоянно хмурился, когда был серьезен.

— Машка… — вдруг тихо выдыхает и берет меня за руку. Сжимает мои холодные от нервов пальцы своими теплыми.

И это отрезвляет. Я резко выдергиваю руку. Данил, видимо, тоже понимает, что сейчас произошло что-то явно лишнее и неуместное, поэтому вмиг собирается и становится таким же строгим, каким был.

— Так вот, когда ко мне будут приходить друзья, или уходи из дома, или не высовывайся из своей комнаты, — грозно продолжает.

— Пожалуй, когда к тебе будут приходить друзья, я специально буду выходить из своей комнаты, — поясничаю. — Еще указания?

— Да, — смыкает губы в нитку. — У тебя есть парень?

— Что? — не сразу понимаю его вопроса.

— Я спрашиваю, есть ли у тебя парень.

Я стою, оторопев, судорожно соображая, что ответить. У меня нет парня. Но признаваться в этом Данилу я не хочу. У него-то наверняка есть девушка, и не одна.

— Есть, — вру, глядя ему ровно в глаза.

— Притащишь его в дом — и я сломаю ему шею. Все твои свидания за пределами моей территории. Понятно?

Вот это заявление. Меня начинает распирать от возмущения.

— Да что ты о себе возомнил!?

— Хозяина дома, в который ты переезжаешь жить, — спокойно парирует. — Я не шучу, Маша.

— Я буду приводить сюда, кого захочу, и мне наплевать, что это твой дом!

Как же он меня бесит. И вроде уже четыре года прошло, а до сих пор, как посмотрю на него — так придушить хочется.